Мавры при Филиппе III

И он вынул из кармана записку Эскобара и сравнил. Ошибки не было.

– Это рука приора Эскобара, – сказал он.

Пикильо страшно вскрикнул и упал без чувств. Фернандо бросился помогать ему, приор тоже.

– Оставьте! – вскричал Фернандо, отталкивая его. – Это вы убили несчастного! Вот видите, обман открыт! Вы за это ответите Богу и людям! Но Пикильо свободен. Я беру его по повелению короля.

– Нельзя! – сказал Жером, встав между Фернандо и Пикильо. – Король не имеет никаких прав над монахами ордена иезуитов… Отнесите его в келью, – прибавил он, обращаясь к другим монахам, указывая на Пикильо.

– Я не позволю! – вскричал Фернандо.

– Насилие бесполезно, – спокойно сказал настоятель. – В таком случае вы только повредите себе.

Фернандо понимал справедливость слов монаха, но все-таки вскричал:

– Я протестую против лукавства и предательства, посредством которых этот несчастный сделался жертвой! Также против обета, не имеющего никакой силы! Вы нарушили все права и законы. Вы держали его не как послушника, а как преступника. Он даже не выждал и срока. Он у вас полтора месяца, а на это нужен целый год!

– В регламенте сказано: год или три месяца.

– Ну так что ж! – вскричал Фернандо в бешенстве. – Вы сами теперь сознаетесь, что надо по крайней мере три месяца!

– Так, но два месяца он был в Айгадорском монастыре, и потому даже прошло две недели больше назначенного срока.

Фернандо, вне себя от ярости, бросился на монаха, чтоб задушить его.

– Извольте! – сказал Эскобар со смирением. – Я вижу, вам легче задушить меня, чем отвечать.

Фернандо, задыхаясь от гнева, выбежал из монастыря, вскочил на лошадь и быстро поскакал в Мадрид.

Пикильо долго был в беспамятстве, когда же пришел в себя, то увидел пред собой отца Жерома.

Несчастный с ужасом вскрикнул:

– Фернандо!.. где вы? спасите меня…

– Его здесь нет, – отвечал иезуит.

– Нет!.. Неужели он оставил меня среди врагов!

– Не врагов, а братьев, – смиренно отвечал Жером.

– Братьев? вы… вы мои братья?.. Я вас ненавижу… презираю!.. вы еще хуже Рибейры. Вы употребили самое низкое предательство… обман…

– Сын мой, успокойся и выслушай…

– Не хочу! не буду слушать предателей, и никогда, никогда не буду вашим. Я не останусь здесь! Я хочу быть свободен!

– Сын мой, ты дал обет Богу…

– И вы смеете произносить эти слова вашим нечестивым языком?

– Сын мой! – спокойно продолжал Жером. – В монастыре есть законы, поэтому…

– Вы хотите удержать меня силой? Так и я тоже употреблю силу и вырвусь из ваших рук! – вскричал Пикильо. – Я повсюду разглашу, какими способами вы населяете свои монастыри… Я расскажу Рибейре, как вы склоняете и угнетаете неверующих.

– А я тебе скажу, – спокойно произнес иезуит, – что нам известны средства, какие употребляет архиепископ Рибейра для обращения закоренелых еретиков. Мы даже сами их употребляем, особенно с теми, которые по злобе и ненависти готовы очернить наш орден клеветой.

– Клеветой! – вскричал Пикильо. – Разве это возможно? Ваше коварство и низость превосходит все, что только можно изобрести. И вы думаете, что я буду вашим?.. Я не способен к обману. Торжественно клянусь, что к вам и ко всему вашему ордену буду питать вечную, непримиримую ненависть!.. Я клянусь собственно по своему убеждению и сдержу эту клятву. Теперь зовите ваших палачей и тюремную стражу. Я не боюсь ничего.

– Ты не совсем здоров, мой сын, – спокойно возразил Жером, – у тебя горячка. Мы подождем твоего выздоровления, и, чтобы не мешкать, я тотчас же пришлю к тебе врача.

Настоятель вышел и через несколько минут явился монах, исправлявший должность доктора и провизора.

Он действительно нашел Пикильо в сильной горячке, которая продолжалась несколько дней. Больного стерегли неотлучно, и когда опасность миновала, навещали его реже и наконец оставляли одного на целые дни.

В один вечер, думая о своем положении и вспоминая все хитрости, коварство, которых он стал жертвой, Пикильо от печали и негодования пришел в страшное отчаяние.

– Да! – повторял он. – Да!.. Я накажу злодеев!.. Я исполню свою клятву… Сперва задушу Эскобара, потом настоятеля…

И он встал, оделся и отправился в келью Эскобара.

Приора не было, к счастью для него. Пикильо в припадке ярости, задушил бы его непременно.

– А!.. ушел?.. – говорил Пикильо в бреду. – Но все равно! Я еще найду тебя… А теперь… пойду к другому… к Жерому!..

И он твердо сошел с лестницы на дворе. В это время звонили ко всенощной. Но вместо того, чтобы идти с монахами в церковь, Пикильо пошел прямо к келье настоятеля.

В это время оттуда выходил монах Паоло, с корзиною и запирал дверь, но, увидав его, с удивлением остановился перед таинственным посетителем. Он хотел спросить, но Пикильо схватил его за руку и глухим голосом произнес:

– Молчи!

– А! вы один из тех, кого ожидает отец настоятель?

– Да!.. Отвори!

Прислужник отпер. Пикильо вошел в келью и очутился один в темноте.

– И его нет!.. – сказал он. – Звонят ко всенощной… Верно, он там… Придет… Я подожду… Он не уйдет от меня!..

И он сел на первое попавшееся кресло. Осматривая келью, он приметил на полу слабую полосу света, выходившую через щель.