Мавры при Филиппе III

– Так, сын мой! Но пока, для твоей же пользы, сохраним тайну твоего рождения от всех, кроме верного слуги Педральви и надежного друга, Фернандо. Какой бы ни был путь, на который призывают твои дарования, твое происхождение постоянно будет приносить тебе больше вреда, нежели пользы при управлении Лермы.

– Это не беда! Пускай!

– Нет, сын мой! – возразил старик с важностью. – Не беда, что не надо кидаться в бесполезную опасность. Может случиться много таких, которых трудно будет избежать… Если с помощью Фернандо достигнешь какого-нибудь влияния, тогда ты можешь употребить его в пользу наших братьев. У нас мало людей, способных защищать, поезжай, сын мой. Будь честолюбив, если не для себя, так хоть для нас. Думай только о возвышении, а о состоянии не беспокойся. Мы каждый год…

– Нет, нет! – перебил Иесид. – Он мой брат. Пусть берет, сколько ему нужно.

– Да. Бери у меня или у Иесида столько денег, сколько будет нужно не только на потребности, но и на прихоти, без них молодому человеку жить нельзя.

– Нет! Это очень много! – вскричал Пикильо, не находя, слов выразить свою признательность.

Решили, что через три или четыре дня Пикильо возвратится в Мадрид, куда и Фернандо скоро должен был прибыть. Счастливый Аллиага согласился потому, что желал с нетерпением видеть Аиху. В этом он никому не сознавался, даже отцу и брату не доверил своей мечты о любви.

Деласкар не мог пустить сына одного, и Педральви вызвался быть его слугой, не без умысла; ему тоже хотелось поскорее видеть Хуаниту.

Итак, Пикильо, напутствуемый благословениями отца и брата, с карманами, полными золота, и со слезами на глазах, сел на коня, Педральви на другого, и они отправились в путь.

Можно ли соскучиться дорогой слуге и господину, только по названию, а по сердцу – преданным друзьям?

Глава XV. Альгвазилы

Время было под вечер, когда они проезжали небольшой городок Мадрилехос и рассуждали, остаться ли тут на ночлег или ехать до Толедо. Решились сделать последнее и выехали за город, потихоньку, не спеша, потому что надеялись, в случае необходимости, остановиться в сельском трактире.

Неподалеку от города друзья увидели толпу альгвазилов, шедших по одному с ними направлению. Педральви был в веселом духе и пустился с ними в разговоры. Альгвазилы не прочь побеседовать, окружили молодых людей и вдруг схватили лошадей под уздцы, стащили седоков на землю и связали, несмотря на их отчаянное сопротивление.

Услыхав крик несчастных, работавшие в поле поселяне хотели было поспешить на помощь, но один альгвазил произнес:

– Именем короля!

И все отступили.

На все вопросы и требования объяснений, друзья получали один ответ:

– После узнаете!

– Это, верно, недоразумение! – говорил себе и в утешение другу Педральви. – У первого же коррехидора дело объяснится, и глупым альгвазилам достанется за то, что они не знают своего дела.

Но альгвазилы шли не в город, а повернули к толедским горам. Это встревожило молодых людей. Между тем становилось темно.

Педральви наклонился к Пикильо и шепнул:

– Что ты думаешь об этих людях?

– Я боюсь, что это не настоящие альгвазилы.

– Почему?

– Они обобрали меня.

– И меня тоже; но ведь это не причина…

– Как можно!

В это время один альгвазил вмешался между молодыми людьми и прервал разговор. Он весь был закутан в плащ, лицо скрыто под шляпой и до того времени не говорил ни слова, но не спускал глаз с арестантов. Пикильо взглянул на него и вздрогнул, когда вспомнил встречу в «Золотом фазане» и в «Цветочной корзинке».

Это был не кто иной, как капитан Хуан Батиста Бальсейро.

– Пикильо! – сказал он голосом, которого нельзя было не узнать, и глядя на пленника с насмешливой, ядовитой улыбкой. – Пикильо теперь богаче, чем был в то время, когда мы вместе работали. Путешествуете нынче барином на арабских конях и с полными кошельками! – прибавил он, ударяя по своим карманам, куда переложил золото Деласкара.

– Разбойник! Чего тебе надо? – вскричал Аллиага с негодованием.

– Чего? Я хочу побеседовать со старым товарищем, для услаждения скучной ночи в дороге; хочу узнать от тебя тайну, как нажить состояние. Ты не можешь не открыть мне этого, ты мой воспитанник! Видишь, ты теперь богатый барин, а бывший твой благодетель и наставник до того обеднел, что принужден идти в альгвазилы.

– Какая низость!

– Именно. Это преподлое ремесло. Наше прежнее было гораздо лучше. Но что ж делать, если честному человеку нет других средств? Впрочем, будь спокоен, сердце и правила у меня остались те же.

Пикильо не отвечал.

– А помнишь ли, Пикильо, – продолжал Бальсейро, – это давно было, но я не забыл! Помнишь ли ты Сиерра-Монкайо и тот дуб, на котором я тебя оставил? Я думаю, жарко было?

Пикильо молчал.

– Помнишь, как ты тогда объявил мне войну? На смерть? Я принял вызов и долго думал о выигрыше.

– Бог мне тогда помог, Бог поможет и теперь! – сказал Пикильо.