Мавры при Филиппе III

– Ваше Величество, изволите называть титул пустым словом, но видно, что Деласкар и сын его так не думают. Этот титул возбудил в них смелость обнаружить свои древние права, родство с бывшими гранадскими царями. Они в новом своем гербе поместили гранатовый цветок на лазоревоме поле.

При слове «гранатовый цветок» королева слегка покраснела, но вскоре, оправившись, спросила:

– Что ж это за доказательство? Деласкар действительно принадлежит к роду царей Гранады, но все-таки верноподданный Испанского престола.

Сказав это, Маргарита взглянула на простой бирюзовый камень, вделанный в перстень, который она постоянно носила, и этот взгляд оживил ее еще более. Она с твердостью продолжала:

– Но, кажется, мое покровительство совсем не приносит им счастья. Как будто Испанская королева приняла в них участие для того, чтобы подвергнуть новым гонениям.

– Как… что вы хотите сказать, Ваше Величество?

– Я говорю, что уже давно в тайне обдумывается мера, которая разорит Испанию и будет позором нашего царствования, то есть… я хотела сказать, вашего царствования, герцог Лерма. Но послушайте меня: мавры останутся в Испании, и вы не осмелитесь изгнать их, пока я жива!

Герцог не мог скрыть волнения.

– Я знаю, – продолжала Маргарита, – что это очень смело и даже может сократить мои дни – и это я знаю…

– О Боже! – вскричал министр побледнев. – Неужели Ваше Величество считает меня способным на такое преступление?

– Нет, нет! Это не преступление, – возразила Маргарита насмешливо. – Это называется политикой. Но оно к вам не относится, герцог, я вас не подозреваю, у вас есть друзья, которые с таким усердием служат, что считают для себя все возможным на земле; я их не боюсь; и поэтому даю вам полное право пересказать инквизиции все, что теперь слышали от меня.

– Но рассудите, Ваше Величество… вы сами увидите…

– Что это будет им неприятно и принудит отложить на некоторое время их планы? Тем лучше!

– Ваше Величество, удостойте меня выслушать… я вас прошу… для вас самой…

– Для меня? Так вы уже думаете, что мне грозит железо, яд, костер?.. Не затем ли ко вторнику готовят костры?.. Торжество уже начинается? Но я объявляю вам, герцог, я, королева, что их не зажгут!

– Отменить этого нельзя, Ваше Величество! Аутодафе объявлено, и в народе может быть ропот…

– Так пусть ваш брат, Великий инквизитор успокоит народ. Это его дело. Тот, кто возбудит ропот, должен и успокоить его. Римский двор не скуп на продажу индульгенций, а этим можно усмирить всякий ропот. Впрочем, это не мое дело, а ваше и вашего брата, Великого инквизитора. Теперь я кончила. И вы, вероятно, помните начало нашего разговора?

– Клянусь вам, Ваше Величество, если бы это зависело только от меня…

– Как! Для вас мало королевской власти? Вы могущественный министр и дозволяете управлять собою? Так-то вы выполняете обязанности короля?.. О, это уж слишком!

И в голосе Маргариты было столько насмешки, столько презрения, что Лерма не смел поднять глаз.

– Если вы боитесь противиться вашему брату, Сандовалю, – продолжала королева, – то я сама исполню мою волю. Сегодня же вечером я мирюсь с королем, а завтра прошу вашей отставки! Надеюсь, что тогда будет разговор и о вашем брате…

Маргарита говорила твердо и решительно, и ее угрозу нельзя было не исполнить. Но другая бы на ее месте не говорила, а прямо приступила бы к действию.

Герцог, не привыкший встречать твердый характер и волю, страшился всех, кто имел их. Он испугался и затрепетал за свое счастье. Униженно кланяясь, он обещал королеве исполнить все, что она требует, а Маргарита в награду за это дала обещание не вмешиваться более ни в какие государственные дела.

В тот же день вышел приказ о свободе цирюльника Гонгарельо и племянницы его Хуаниты.

Великий инквизитор Сандоваль, самое упрямое и безумное создание в мире, разумеется, не соглашался и не уступал прав, как своих, так и инквизиции; но Лерма, должно быть, нашел довольно красноречия к убеждению его. Аутодафе сперва было отложено, а впоследствии, за множеством других дел, как будто забыто.

Глава XI. Письмо

В этот достопамятный день, когда министр имел аудиенцию с королевой, вечером, Пикильо сидел в своей комнате у камина в большой задумчивости. Вошедший слуга дона Фернандо доложил, что его желает видеть какая-то дама.

Хотя Пикильо и был почти хозяином в доме знатного барона, но не гордился этим и не заставлял ждать посетителей. Сеньора Касильда, с удовлетворением на лице, быстро вошла и шепнула ему:

– Можно вам их принять?.. Они там… на улице.

– Кто они?

– Там, под окнами!

– Да кто же?

– Наши друзья! Те, которые второй раз обязаны вам спасением: Гонгарельо и его племянница.

Пикильо вскрикнул от изумления и радости:

– Зовите! Зовите их! Пусть идут скорее!

Сеньора Касильда отворила окно и махнула рукой. Через минуту Гонгарельо и Хуанита вошли в комнату и упали к ногам Пикильо.

– Молчите! Ради Бога, молчите! – говорил он, принимая благодарность спасенного цирюльника. – Это не я сделал. Я только передал письмо, которое получил не знаю от кого… Не рассказывайте об этом… или вы опять будете в темнице…