Мавры при Филиппе III

– Я расскажу вам, сеньор! – подхватила Уррака. – Когда узнали о нашем успехе в провинции, нас вызвали в Мадрид – там один молодой человек, знатной фамилии, именно дон Альвар, влюбился в Гиральду и вздумал жениться. Хотя, несмотря на всю славу нашего таланта и красоты, мы отказывались от многих блестящих предложений, но очень были рады сватовству дона Альвара. Посудите, сеньор, о моем восторге: я воображала, что дочь свою пристрою самым лучшим образом!.. Мы бы соединились с княжеской фамилией… дочь моя была бы герцогиней, бабушкой принца Эболи!.. Я поклялась, что это будет. Дон Альвар непременно хотел исполнить свое желание и не слушал своих друзей и родных, которые его отговаривали. Но я боялась что он узнает о мальчике… что это не племянник, а сын Гиральды. И поэтому решилась взять мальчика… отвезла его в Мадрид и оставила на пороге одного монастыря…

– Вот! Вот наше преступление! – вскричала Гиральда.

– Мое преступление! Я виновата! – сказала старуха. – Но это было сделано для твоей пользы. Если бы свадьба состоялась, то мы вывели бы в люди нашего сына. Но, верно, не судьба быть тебе замужем за доном Альваром. Он, безумный, в то самое время, когда все было готово, приревновал к нам одного офицера, который вздумал приволокнуться. Вызвал его на дуэль, и был убит. Надежды все рушились… Дочь моя, будущая герцогиня, овдовела до замужества, и все величие Аллиагов погибло безвозвратно.

– Что же сделалось с мальчиком? – спросил Пикильо.

– С мальчиком? Он остался в монастыре. Я долгое время не говорила дочери, где он, но она все хотела его взять. Наконец через несколько лет я призналась, где он. Поехали в монастырь, но не нашли его там. Он ушел.

– Вот в этом самом я могу укорять вас, вы одни виноваты! – вскричала Гиральда. – Но все-таки я больше виновата, и Бог наказал меня. С того дня как я потеряла сына, все меня оставили: я обеднела, счастье мне изменило. Я утратила здоровье, талант и красоту, и мне осталось отчаяние, стыд и нищета. И Богу даже не смею молиться, боюсь. Не смею вспомнить об отце, потому что слышу его проклятия с того света!.. И вот с тех пор, столько лет, я странствую из города в город и нигде не могу найти приюта… Вот до чего мы дожили.

Все, что имели, продано… Я больна, и нам грозит смерть… смерть голодная, мучительная. Но у меня есть еще две вещи, которые я храню, как память о прежней моей счастливой жизни, я их не продам… умру, а возьму их с собою. Маменька, принесите, где вы их спрятали?

– Сейчас принесу. Они у соседки. Эти альгвазилы стали бы обыскивать и нашли бы их здесь.

Старуха вышла, и Пикильо почувствовал какую-то легкость. Вид этой женщины был для него тяжел и отгонял чувство сострадания, которое он желал оказать Гиральде.

Он подошел к больной, взял ее руку и сказал:

– Вам нужен покой. Не думайте о голодной смерти, вы заслуживаете сострадания, и я сделаю для вас все, что могу. Я замечаю, что ваше страдание происходит от сердца… вы жалеете о сыне…

– Да, страдание мое не что иное, как угрызение совести.

– Но, послушайте, я через вицероя могу узнать, где находится ваш сын.

Глаза несчастной женщины блеснули радостью. Она протянула к Пикильо руки и сейчас же с грустью произнесла:

– Нет, его невозможно найти.

– Я хотел спросить вас, давно ли это было?

– Давно! Много прошло времени… более тринадцати лет!

– В таком случае, конечно, трудно. Но скажите мне, где этот монастырь, в котором он был оставлен?

– Здесь! В этом городе!..

– Здесь, в Пампелуне? В котором же?

– В францисканском.

– В францисканском, где у всех белая одежда?

– Да.

– И тут при входе в монастырь… направо… есть еще большая вишня?

– Я не знаю… но отчего вы так спрашиваете?

Пикильо не отвечал на вопрос, но сказал громко про себя:

– Я уверен, что там была большая вишня!

– Может быть! Но что с вами? Вы бледны, сеньор!..

Молодой человек пошатнулся. Гиральда хотела поддержать его и с ужасом вскрикнула:

– Боже мой, как ваши руки холодны!

Глава III. Семейство

Пикильо не видел и не слышал, как вошла Уррака. В глазах его потемнело, в ушах звенело.

Придя несколько в себя, он увидел в руках Гиральды небольшое овальное зеркало на ножке и вздрогнул. Ему показалось, что он его когда-то видел.

Вдруг он вскрикнул, схватил зеркало, прижал край ножки и оттуда выскочил потаенный ящик. Пикильо задрожал и упал в изнеможении на край постели.

Женщины изумились и некоторое время смотрели на него молча. Наконец Уррака спросила:

– Как вы узнали о потаенном ящике?

– Как вы угадали? – прибавила Гиральда.

Но Пикильо не угадал, а вспомнил!.. Когда ему было четыре года, то он постоянно играл этим зеркалом и всякий раз находил в ящике конфеты.

– Вам дурно? Что с вами, сеньор? – спросила старуха, заметив его бледность.

Но Пикильо не мог дать ответа. Он вспомнил все прошедшее. Мечты о средствах, чтобы сделаться достойным Аихи, вдруг исчезли как сон, и он увидел себя еще дальше, чем воображал. Он нашел мать, нашел бабку!