Мавры при Филиппе III

– Фернандо… Аиха… милые мои, выслушайте меня, – произнесла она. – Я думала, что покину вас… Когда я почувствовала, что жизнь оставляет меня, мне стало страшно… Я молилась Пресвятой Деве… и дала обет по выздоровлении посвятить Ее служению всю свою жизнь… Я обещала постричься и тотчас почувствовала, что смерть удалилась и горячка прошла. Теперь мне кажется, что небесный глас говорит мне, что я буду только тогда спокойна и счастлива, когда исполню данный обет.

– И ты исполнишь? – вскричали Аиха и Фернандо.

– Клятву нельзя нарушить. Обет дан Богу.

– Но ты дала слово Фернандо! – возразила Аида. – …ты любила его!

– Если бы не любила, – с живостью отвечала Кармен, – могла ли бы я это делать?

– Что вы говорите? – вскричал Фернандо.

– Я говорю, что желаю только нашего счастья…

И Кармен, опасаясь изменить себе, остановилась и потом с улыбкой кротости продолжала:

– Если бы я умерла, вы были бы очень несчастны, Фернандо. Вы сожалели бы о преданном друге. Теперь вы всегда будете видеть меня, но я буду принадлежать не вам, а Богу!

– На эту жертву не легче смотреть! – вскричал Фернандо. – Нет, Кармен, это невозможно, вы не покинете меня!

– Никогда! Никогда! – вскричала она с живостью. – Я буду молиться за все… Я буду молить Бога, чтобы он послал кого-нибудь, кто бы не то чтобы любил вас больше меня… нет, это невозможно!.. Но по крайней мере кого-нибудь для вашего счастья… Это мое единственное желание и, верно, Бог исполнит его.

– Но я, – возразил Фернандо, – я никогда не соглашусь с вами!

– И я! – прибавила Аиха.

– Пикильо! – сказала Кармен. – Помоги мне. Видишь, они оба против меня, а я больна и слаба. Защити меня.

– Да, – сказал Пикильо, – я употребил все, чтобы отклонить ее от этого намерения, но она дала обет Богу и должна исполнить его, в противном случае она сойдет с ума или убьет себя!..

– Ты это сказала? – вскричала Аиха с ужасом.

– Да! – спокойно отвечала Кармен. – Не удивляйтесь. Я еще в полном уме. Я так же, как ты, Пикильо, постригусь, и мы будем брат и сестра на небе, как были на земле. В Пампелуне есть Благовещенский монастырь… Помнишь ты, Аиха, ту старушку, настоятельницу, такую добрую? Мне монахини писали, что она умерла.

– Умерла! – сказала Аиха.

– Да. Ты, сестрица, и ты, Пикильо, выпросите это место у королевы для меня. Маргарита так ласкова… она согласится… и я буду настоятельницей… Полноте, друзья мои, не плачьте! Я буду близко от батюшки… Он ведь там покоится и ждет меня. Фернандо, я скажу ему, что вы честно выполнили свой долг, но я сама не дала вам сдержать его до конца. Не правда ли?

Несмотря на то, что в те времена такие быстрые отречения от света были не редкостью у самых знатнейших лиц и даже царственных особ, Фернандо и Аиха надеялись, что Кармен недолго будет считать клятву ненарушимой. Они понимали, что она приносила себя в жертву для них, и надеялись заставить ее отказаться от этого намерения.

Но надежда была тщетная! Кармен оставалась верной своему слову.

Глава VIII. Тайны

Посреди интриг, волновавших двор Испании, посреди событий политических все умы царедворцев были заняты одним довольно загадочным явлением. Это явление поражало всех, и никто не мог объяснить его, а именно – состояние королевы.

Маргарита в один месяц истаяла как свеча; самые искусные врачи не понимали ее странной болезни, и королева умирала без страданий.

На вопросы друзей и Аихи она отвечала, что очень больна, любит всех, хочет жить, а между тем чувствует приближение смерти. Спрашивала, что она может сделать, чтобы друзья ее были могущественны и счастливы.

Кармен получила желаемое место, но до полного назначения настоятельницей Благовещенского монастыря ей нужно было выдержать год послушничества. Она желала скорее выехать из Мадрида, но ее удерживало сомнительное состояние покровительницы.

Прошло более двух месяцев со дня свидания Пикильо с графиней д’Альтамирой, и он видел справедливость ее слов. Он спас сестру.

И действительно, состояние Аихи не переменялось, только она была всегда печальна и задумчива, особенно со времени отречения Кармен. Король любил ее пламенно, и эта любовь все более и более развивалась. Может быть, Филипп не остался бы в своих границах, но болезнь королевы пробудила его прежнюю к ней привязанность. Он ходил к ней собственно для нее самой, а не для Аихи.

Болезнь королевы усиливалась. Она уже не выходила из покоев. Аиха, Кармен и Хуанита были постоянно при ней. Пикильо не отходил от своей царственной духовной дочери и утешал ее.

Королева была очень довольна своим духовником. Предшественники его были строги и неумолимы; но в Аллиаге она видела милосердие и великодушие.

Поэтому Маргарита целые дни проводила в молельне с аббатом Луи. Аллиага пользовался ее доверием, но была еще одна тайна, которую она не решалась открыть служителю алтаря. Одна эта тайна лежала как самый тяжкий грех на ее душе.

Аллиага догадывался, что у нее есть еще тайна, снедающая ее сердце. Он ждал дня, чтобы взять этот грех на себя и вымолить прощение, но дни проходили и скоро должен был наступить последний.