Марсианские хроники

For not a leaf fragment blew under the door but what the wall panels flipped open and the copper scrap rats flashed swiftly out.	Ведь стоило малейшей пылинке проникнуть внутрь сквозь щель под дверью, как стенные панели мигом приподнимались, и оттуда выскакивали металлические уборщики.
The offending dust, hair, or paper, seized in miniature steel jaws, was raced back to the burrows.	Дерзновенный клочок бумаги, пылинка или волосок исчезали в стенах, пойманные крохотными стальными челюстями.
There, down tubes which fed into the cellar, it was dropped into the sighing vent of an incinerator which sat like evil Baal in a dark corner.	Оттуда по трубам мусор спускался в подвал, в гудящее чрево мусоросжигателя, который злобным Ваалом притаился в темном углу.
The dog ran upstairs, hysterically yelping to each door, at last realizing, as the house realized, that only silence was here.	Пес побежал наверх, истерически лая перед каждой дверью, пока не понял - как это уже давно понял дом, - что никого нет, есть только мертвая тишина.
It sniffed the air and scratched the kitchen door.	Он принюхался и поскреб кухонную дверь, потом лег возле нее, продолжая нюхать.
Behind the door, the stove was making pancakes which filled the house with a rich baked odor and the scent of maple syrup.	Там, за дверью, плита пекла блины, от которых по всему дому шел сытный дух и заманчивый запах кленовой патоки.
The dog frothed at the mouth, lying at the door, sniffing, its eyes turned to fire.	Собачья пасть наполнилась пеной, в глазах вспыхнуло пламя.
It ran wildly in circles, biting at its tail, spun in a frenzy, and died.	Пес вскочил, заметался, кусая себя за хвост, бешено завертелся и сдох.
It lay in the parlor for an hour.	Почти час пролежал он в гостиной.
Two o'clock, sang a voice.	Два часа, - пропел голос.
Delicately sensing decay at last, the regiments of mice hummed out as softly as blown gray leaves in an electrical wind.	Учуяв наконец едва приметный запах разложения, из нор с жужжанием выпорхнули полчища мышей, легко и стремительно, словно сухие листья, гонимые электрическим веером.
Two-fifteen.	Два пятнадцать.
The dog was gone.	Пес исчез.
In the cellar, the incinerator glowed suddenly and a whirl of sparks leaped up the chimney.	Мусорная печь в подвале внезапно засветилась пламенем, и через дымоход вихрем промчался сноп искр.
Two thirty-five.	Два тридцать пять.
Bridge tables sprouted from patio walls.	Из стен внутреннего дворика выскочили карточные столы.
Playing cards fluttered onto pads in a shower of pips.	Игральные карты, мелькая очками, разлетелись по местам.
Martinis manifested on an oaken bench with egg-salad sandwiches.	На дубовом прилавке появились коктейли и сэндвичи с яйцом.
Music played.	Заиграла музыка.
But the tables were silent and the cards untouched.	Но столы хранили молчание, и никто не брал карт.