Манчестерский дневник

Сегодня они не едут с господином Лайтнером в ешиву днём, в канун субботы: оба мероприятия, дневное и вечернее, объединены в одно. Еды на столе тоже пока нет, она появится после захода солнца. В доме идут праздничные и яростные приготовления: белые скатерти ложатся на столы, на кухне парится-жарится. Аврал. Все одеты в новые рубашки, праздничные костюмы, нарядные башмаки. Даже брючные ремни такие, которые в будние дни не используются. Леви тоже достаёт и надевает свой костюм в тонкую голубую ниточку-полосочку. Перед заходом солнца каждый отправляется кто-куда, каждый в «свой» Молельный дом. Благо их здесь в Манчестере двадцать пять! Обширный выбор.

Мистер Лайтнер возвратился домой в 13:00 — здесь в Англии всё чётко, всё по времени, по распорядку. Раз-два, раз-два. Теперь они пойдут вместе с Леви в ешиву, чтобы прочесть все необходимые дневные, вечерние, праздничные тексты. Леви и мистер Лайтнер идут вместе. Ногами. Неторопливо шагают. За угол их улицы, в «Хаддас Йешурун». У машин тоже началась суббота — покой — они отдыхают. Ну и пусть отдыхают, потупившись глазами-фарами в потемневший влажный асфальт.

Дорога в шуль. Дорога из шули. Дорога обратно к столу, застеленному белой скатертью, с горящими свечами, с глянцевитыми, румяно-бронзовыми халами — плетёнными пшеничными хлебами. Дорога, после произнесённых всех установленных и нужных слов, фраз, прославляющих текстов. После прославлений и благодарений мистер Лайтнер и Леви вдвоём, не спеша возвращались пешком домой. Вернее, возвращались лишь определённый участок дороги, потом Леви шёл один, так как мистер Лайтнер должен был к кому-то зайти, пожелать «Шаббат Шалом»— Мирной Субботы. Незаметно начал опять моросить своенравный английский дождик. Жёлтый свет ненавязчиво и мягко сочился в эту морось из ламп уличных фонарей и казалось, что в эту мокрую бархатную ночь добавляют, подливают яблочного сиропа из далёкого детства, чтобы её сделать сладкой. Пришла суббота, пришёл и покой неуёмной душе. Леви ощутил всех окружающих своими братьями и близкими, тревоги пропали, растворились в дожде, стало безмятежно и хорошо. Во всём доме горел яркий, торжественный свет, собирался у большого стола народ в ожидании хозяина. Ждали, когда он придёт и благословит вино и хлеб, поблагодарив Того, кто создал этот чудный мир в шесть этапов, а в седьмой отдыхал, Того, кто поддерживает жизнь во всём живущем. Вот, пришёл и сам мистер Лайтнер, сделал Киддуш, все омыли руки и уселись за стол. Из приглашённых было много учеников ешивы, среди них двое из бывшего СССР. Одного звали Шломо Малкинзон, родом он был, по его словам, из Витебска-Литвы. Другого звали Рома-Реувен, приехавшего из города Пинска в Белоруссии. Все кушали, пили, радовались. Англичане общались между собой, выходцы из СНГ обращались с вопросами к Леви, пытаясь удовлетворить своё любопытство, откуда же Леви так хорошо знает русский язык. Когда выяснилось, что русский язык для Леви — родной, говорит он на нём как бы «случайно», и очень давно проживает в Голландии, интерес задавать вопросы пропал и собеседники переключились на свои личные истории.

Шломо хвалил Литву и литовцев, и ругал русских. Рома же ругал Белоруссию и Лукашенко, да и, вообще, всех. При этом он заметил, что в самой Белоруссии о Лукашенко плохо говорить нельзя — за это преследуют.

Горели жёлтыми лепестками свечи, пели субботние песни и гимны. Приходило полное насыщение. Духовное и физическое. Леви прочёл вместе со всеми «Благословение за пищу, которую ели», поднялся в свою каморку, почитал книгу и лёг в кровать. Свет автоматически отключился, и Леви перенёсся, через незримые обычным зрением Духовные миры, в Завтра. В Субботнее завтра полное света и благословения. Субботний сон бережно и нежно окутал Леви и он уже сладко спал, растворившись в густом и сладком яблочном сиропе уличных фонарей и манчестерской ненавязчивой мороси.

«Не завидуй». Женя Жучков. Нарвские ворота

Напротив дома Сергея Кундера — ГосЗнак, предприятие выпускающее ценные государственные бумаги. Когда это было? В 1989 году? Леви шёл в сторону своего дома и проходя мимо величественных ворот этого предприятия, увидел выходящего из них дядечку громадного размера, с головой, по габаритам достойной взрослой лошади.

— Это же Дима!

Конечно же его невозможно было не узнать!

— Привет, Дима!

Дима флегматично и медленно повернул свою головищу в сторону голоса, который позвал его по имени:

— А, — протянул он — Привет.

По замедленной реакции Димы было непонятно, узнал он Леви или нет. Он разглядывал его вдумчиво, что-то соображая, наконец его лицо слегка порозовело и он повторил:

— Привет, — узнал, значит, всё-таки.

Леви знал Диму из 1981–1982 годов. Они познакомились с ним на квартире у Жени Жучкова. Женина мама когда-то работала вместе с мамой Леви в одном конструкторском бюро, и эти мамы в своё время познакомили друг с другом своих сыновей.