Красный павильон

— А сейчас попытаемся отыскать госпожу Лин. Поручи хозяину гостиницы приготовить для нас двух лошадей. Если госпожа Лин еще не вернулась в свою хижину, нам придется совершить довольно долгую прогулку на северную окраину острова.

Не успел судья Ди отложить в сторону палочки, как Ма Жун вернулся. Судья встал и прошел в комнату, велев Ма Жуну приготовить коричневое дорожное платье. Помогая судье переодеться, Ма Жун спросил:

— Я полагаю, что Цзя Юйбо непричастен ко всем этим делам, господин?

— Нет, а почему ты спрашиваешь?

— Прошлой ночью я услышал, что он собирается покинуть остров вместе с девушкой, в которую влюблен. Я так понимаю, что дочь Фэна была ему в какой-то степени навязана.

— Пусть уезжает. Он мне больше не нужен. Надеюсь, сегодня нам тоже удастся наконец отсюда уехать. Ну что, Ма Жун, удалось ли тебе в свободное время вкусить всех тех развлечений, каких хотелось?

— Еще как удалось! Но Райский остров — очень дорогое место.

— Не сомневаюсь, — сказал судья, обматывая черный пояс вокруг талии. — Но у тебя же было две серебряных монеты, надеюсь, этого тебе хватило?

— По правде говоря, ваша честь, не совсем! Я славно провел время, но остался без денег.

— Надеюсь, удовольствия того стоили. А кроме того, у тебя же еще был капитал, полученный в наследство от дядюшки.

— Он тоже исчерпался, господин, — понурив голову, вынужден был признаться Ма Жун.

— Как так? Два золотых слитка, которые ты рассчитывал отложить на будущее? Невероятно!

Ма Жун печально кивнул.

— Дело в том, ваша честь, что здесь оказалось слишком много очаровательных девушек. Слишком уж много! И слишком дорогих!

— Как тебе не стыдно! — взорвался судья Ди. — Потратить на вино и женщин целых два золотых слитка!

Он сердито поправил свою черную шапочку. Потом вздохнул и обреченно пожал плечами.

— Ты неисправим, Ма Жун!

Они вышли во двор и сели на лошадей.

Ма Жун ехал первым по узким улочкам, указывая судье дорогу. Когда они приблизились к тропинке, ведущей через пустырь, Ма Жун придержал лошадь и показал, где именно было совершено нападение на него и двух его приятелей.

— А Фэну известно, что послужило причиной этого нападения, господин?

— Ему кажется, что он знает, но он ошибается. Знаю я. Они рассчитывали разделаться здесь со мной.

Ма Жун хотел было спросить, что именно судья имеет в виду, но тот уже поехал дальше. Когда показалось большое тисовое дерево, Ма Жун указал на хижину, притулившуюся к его сучковатому стволу.

Судья Ди соскочил с лошади и бросил Ма Жуну поводья.

— Оставайся здесь и жди меня.

Трава была мокрой от росы, лучи утреннего солнца еще не проникали сквозь густую листву, свисавшую над крышей хижины. Сквозь грязную промасленную бумагу единственного окошка пробивался слабый мерцающий свет.

Судья приложил ухо к ветхой двери и прислушался. Он услышал необычайно красивый голос, напевающий старинную мелодию. Он вспомнил, что эта песня была популярной еще в дни его детства. Ди распахнул дверь и вошел. Дверь захлопнулась за его спиной, заскрипев на ржавых петлях.

Убогая комнатушка была едва освещена колеблющимся светом дешевого глиняного светильника. Госпожа Лин сидела, поджав ноги, на бамбуковой лежанке и обнимала прокаженного нищего. Он лежал на спине, положив свою омерзительную голову ей на колени. Сквозь грязные лохмотья, лишь отчасти прикрывающие его истощенное тело, виднелись язвы. Единственный оставшийся глаз тускло мерцал в слабом свете.

Она подняла голову и обернула к судье слепое лицо.

— Кто это? — спросила она мягким приятным голосом.

— Это я — судья Ди.

Синие губы прокаженного исказились в кривой усмешке. Не отрывая взгляда от его лица, судья произнес:

— Вы ведь доктор Ли Вэйцзин, отец академика. А она — куртизанка Зеленая Яшма, которую тридцать лет назад посчитали умершей.

— Мы с ним любовники! — гордо объявила слепая женщина.

— Вы приехали сюда, — продолжал судья Ди, — потому что до вас дошли слухи, что Королева цветов, Осенняя Луна, довела вашего сына до самоубийства, и жаждали отмщения. Вы ошиблись. Ваш сын покончил с собой, потому что обнаружил у себя на шее припухлости и решил, что тоже заболел. Мне не известно, так это или нет; у меня не было возможности обследовать его труп. Он не был столь мужествен, как вы, и не смог смириться с жалкой участью прокаженного. Но Осенняя Луна об этом ничего не знала. В своем глупом тщеславии она заявила, будто он покончил с собой из-за нее. Вы слышали это из ее собственных уст, когда, спрятавшись в кустах перед верандой Красного павильона, подслушивали нашу беседу.

На мгновение судья замолк. Было слышно только тяжелое дыхание прокаженного.

— Ваш сын доверял Осенней Луне. Он оставил ей письмо для передачи вам, в котором объяснил причины своего решения. Но она совершенно о нем забыла, даже не удосужилась вскрыть. Я обнаружил это письмо у нее в столе уже после того, как вы ее убили.

Он достал из рукава письмо и прочитал его вслух.

— Дорогой, я носила твоего сына под сердцем, — нежно произнесла женщина. — Но после того, как я выздоровела, у меня произошел выкидыш. А каким красивым и отважным был бы наш сын... Таким же, как ты!