Королева Бедлама

— Моей матери нет дома, — ответил Роберт, все еще не показываясь на глаза.

— Я ему гофорить, сссэр! — практически выплюнула экономка в лицо незваному гостю.

— А я и не с ней хотел побеседовать, с вами, — упорствовал Мэтью. — Насчет… — он помедлил, подбирая слова, — убийства вашего отца.

Гретель испепеляюще смотрела на гостя и ждала, что скажет Роберт. Так и не дождавшись от него ответа, она повторила: «До сфиданья» — и начала закрывать дверь с такой силой, будто задумала сломать Мэтью локоть, посмей он ей мешать.

— Впусти его. — В дальнем конце прохладного темного коридора замаячила тень Роберта.

— Мне не посфолено…

— Я позволяю. Впусти его.

Гретель едва заметно опустила голову (ее глаза при этом по-прежнему пылали) и открыла дверь. Мэтью прошел мимо нее в дом, отчасти ожидая пинка под зад, и наконец увидел Роберта: тот шагал ему навстречу по темному паркетному полу.

Мэтью протянул руку, Роберт ее пожал.

— Прошу прощения, что беспокою в такой… — (Входная дверь довольно громко хлопнула, и Гретель проскользнула мимо них в коридор.) — В день, когда вам совсем не до разговоров. Но спасибо, что уделили время.

— У меня лишь несколько минут. Матери нет дома.

Мэтью не нашелся, что сказать, и только кивнул. На Роберте были безукоризненный черный сюртук, жилет, накрахмаленная белая сорочка и галстух. Каштановые кудри он аккуратно причесал, однако лицо его вблизи казалось очень бледным, цвета мела, а взгляд серых глаз — отстраненным и затуманенным. Он заметно постарел с того собрания в ратуше. Жестокое убийство отца высосало из него все юные соки; впрочем, Мэтью слышал, что дух восемнадцатилетнего Роберта давно сокрушен тяжелой отцовской рукой.

— Пройдите в гостиную. Сюда, — сказал Роберт.

Мэтью прошел за ним в просторную комнату с высоким сводчатым потолком и камином черного мрамора, обрамленным двумя греческими богинями с древними амфорами на головах. На полу лежал кроваво-красный ковер с золотыми кругами, стены были обшиты лакированным темным деревом. Мебель — письменный стол, стулья, восьмиугольный столик на львиных лапах — вся была старомодная, из глянцевитого черного дерева, кроме стоявшего у камина диванчика с красной тканевой обивкой. Гостиная, по-видимому, занимала всю правую сторону дома, поскольку одно ее окно выходило на Голден-Хилл-стрит, а второе — в цветущий сад с белыми статуями и декоративным прудиком. Одна эта комната вмещала столько роскоши, что у Мэтью на секунду перехватило дыхание: да он за всю жизнь не заработает даже на один такой камин, в котором можно при желании жечь деревья целиком. Впрочем, можно-то можно, только за какой надобностью? Для обогрева комнат вполне хватает сосновых сучьев, а все что сверх того — расточительство, не более… Однако гостиная и весь этот дом в самом деле заслуживали восхищения, и благоговейное выражение на лице Мэтью наверняка не ушло от взора Роберта. Он виновато кашлянул и произнес:

— Право, это всего лишь комната. — Затем указал рукой на стул. — Присаживайтесь.

Мэтью осторожно сел, будто опасаясь, что стул может его укусить за плебейское происхождение.

Роберт тоже сел к письменному столу и потер лоб, пытаясь очистить разум перед разговором.

Когда Мэтью уже придумал, с чего начать, Роберт — взгляд его по-прежнему был затуманен — вдруг сказал:

— Вы нашли моего отца.

— Нет, не совсем так. То есть я был на месте преступления, но первыми…

— Что это у вас? Свежий номер?

— Да. Хотите взглянуть? — Мэтью встал и положил «Уховертку» на бювар, затем вернулся на свое место.

Роберт некоторое время читал статью, посвященную смерти отца. Выражение лица его притом не менялось, точнее, на нем и вовсе не было никакого выражения — лишь едва наметилась в уголках рта печаль. Закончив чтение, он перевернул лист.

— Мистер Григсби мне говорил, что газета выйдет сегодня. Предыдущий номер мне очень понравился. — Роберт покосился на Мэтью и вновь отвел взгляд. — Как я понял, минувшей ночью произошло очередное убийство. Утром я слышал разговор матушки с мистером Поллардом.

— С Поллардом? Он приходил сюда утром?

— К ней приходил. Он наш адвокат.

— И они вместе куда-то ушли?

— Да, в ратушу. Там намечалось какое-то собрание, сказал мистер Поллард. Касательно трактиров и Указа о чистых улицах. Как я понял, лорд Корнбери хочет пораньше закрывать трактиры именно из-за недавних убийств?

— Да.

— Мистер Поллард сказал маме, что ей следует присутствовать на собрании. Только пусть наденет траурное платье — дабы дать лорду Корнбери понять, что даже она, вдова убитого, понимает, как важно не мешать работе трактиров и не рушить заведенный в городе порядок вещей. Для нас это большие деньги.

— О да, — кивнул Мэтью.

На письменном столе лежало несколько конвертов и голубое стеклянное пресс-папье в виде шара. Роберт взял в руки шар и заглянул в него, словно надеялся что-то там найти.

— Отец часто говорил, что нам приносит прибыль каждая зажженная в трактире свеча, каждый выпитый стакан вина. А еще — каждая разбитая чашка или тарелка. — Он поглядел на Мэтью поверх стеклянного шара. — Как я сказал, это большие деньги.