Королева Бедлама

Он много думал, как рассказать Джону Файву о ночной вылазке преподобного Уэйда, но по-прежнему ничего не придумал. Каждый шаг приближал его к кузнице мастера Росса, а решение все не находилось. Конечно, нельзя ждать, пока Джон Файв сам к нему придет — тот доверился ему, попросил о помощи, и Мэтью согласился эту помощь оказать. Это обязывает его вовремя сообщить Файву о своих открытиях, но… разве это открытия? Да, он видел, как священник рыдает под окнами заведения мадам Блоссом, — и о чем же это говорит? Мэтью понимал: порой между тем, что видно глазу, и тем, что за этим кроется, лежит огромная пропасть.

Он ступил в гнетущий зной кузницы, обнаружил Джона Файва за привычным делом и позвал его на улицу. Тот вновь повторил обряд с выпрашиванием нескольких минут у мастера Росса, после чего Мэтью и Джон вышли на то же место, где стояли во вторник утром.

— Итак, — начал Джон Файв, увидев, что его приятель медлит. — Ты за ним проследил?

— Да.

— Ночка, конечно, выдалась ужасная. Особенно для Осли.

— Согласен, — кивнул Мэтью.

Они немного помолчали. Мимо по тротуару шли прохожие. Проехала подвода с зерном, пробежали с обручем и палочкой двое мальчишек.

— Ты мне расскажешь или нет? — не выдержал Джон.

Мэтью наконец решился:

— Нет.

— Это еще почему? — хмуро спросил Джон.

— Я узнал, где он был. Но не уверен, что именно туда он ходит каждый вечер. Пока рано говорить, что я там видел.

— Ты разве не понял, что дело очень серьезное?

— Конечно понял! Поэтому мне и нужно еще время.

— Время? — Джон Файв призадумался. — Хочешь сказать, ты снова за ним пойдешь?

— Да, — ответил Мэтью. — Хочу убедиться, что он отправится туда же. Если так и случится… Я должен буду с ним поговорить. А дальше он, вероятно, сам расскажет все тебе или Констанции.

Джон озадаченно провел рукой по волосам:

— Стало быть, все плохо.

— Я пока не понимаю, плохо или хорошо. Мои наблюдения ни о чем не говорят, поэтому я лучше воздержусь от догадок. — Мэтью понял, что Джон Файв ждет от него хоть какой-нибудь зацепки, повода для надежды, и потому сказал: — Сегодня, вероятно, выйдет Указ о чистых улицах. Трактиры закроют рано, вокруг будет много констеблей. Вряд ли преподобный Уэйд станет разгуливать по ночам, пока указ не отменят, а когда это произойдет — никому не известно.

— Может, гулять он и не пойдет, — кивнул Джон, — но его беда от этого сама собой не разрешится.

— Полагаю, тут ты совершенно прав. Однако на сегодняшний день мы ничего не можем с этим поделать.

— Хорошо, — удрученно ответил Джон Файв. — То есть плохо, конечно, но по-другому, видно, никак.

Мэтью согласился с другом, пожелал ему хорошего дня и стремительно зашагал по улице в сторону конюшни Тобиаса Вайнкупа. Там он сказал, что завтра в шесть тридцать утра придет за Сьюви. Перспектива субботней тренировки с Хадсоном Грейтхаусом его не радовала, но тут он, по крайней мере, знал, чего ждать.

До обеда оставалось еще одно дельце, на которое его подвигнул рассказ вдовы Шервин про жительницу Голден-Хилла, среди богатых домов коего стоял и красно-кирпичный особняк Девериков. Едва ли Лиллехорн подробно расспрашивал семью Пеннфорда, вдову Эстер и сына Роберта о том, как у покойного обстояли дела на работе. Пусть они и жили рядом, Лиллехорны и Деверики были слеплены из разного теста. Мэтью рассудил, что если и есть некая связь между жертвами Масочника — Годвином, Девериком, а теперь и Осли (кто бы мог подумать!), — то искать ее следует в области коммерции. Возможно, он глубоко заблуждается… В самом деле, ну какие общие дела могут быть у директора сиротского приюта — заядлого картежника — и состоятельного торгового маклера, проложившего себе путь наверх прямиком из лондонских подворотен? И уж тем более какое отношение к ним имеет выдающийся и всеми любимый врач?

Мэтью намеревался — как сказал бы Маккаггерс — сделать пробный выстрел. Он зашагал на север, в сторону квартала под названием Голден-Хилл, где на Голден-Хилл-стрит между Краун- и Фейр-стрит стояли в окружении пышных садов богатые дворцы и особняки.