Королева Бедлама

Женщина подняла вуаль. Ее узкие темно-карие глаза, тонкие, нарисованные карандашом брови и белое лицо с высокими скулами наводили на мысль о насекомом… быть может, о самке богомола из тех, что съедают своих самцов после спаривания. Волосы — высокую массу твердых кудряшек, — казалось, залили индийскими чернилами, такие они были неестественно-черные. Или это парик?.. Сама вдова оказалась худой и миниатюрной женщиной с тонкой, утянутой по последней моде талией, что не очень-то вязалось с ее возрастом (миссис Деверик было лет пятьдесят, пятьдесят пять, то есть на несколько лет меньше, чем ее покойному супругу). Однако держалась она столь царственно и высокомерно, а пышное ее платье занимало столько места, что прошмыгнуть мимо вдовы по коридору представлялось совершенно невозможным. Мэтью оставалось лишь надеяться, что она сама изволит выпустить его на свободу. Но она не изволила.

— Я вас спросила, что вы здесь делаете. Закройте дверь, мистер Поллард.

Грохнула дверь — бах!

— Отвечайте, — приказала миссис Деверик.

Мэтью пришлось сперва прокашляться. Он прямо чувствовал, что все взгляды устремлены на него.

— Прошу прощения за беспокойство, мадам. Я… я хотел ответить, что просто проходил мимо, но это неправда. Я пришел побеседовать с вашим сыном насчет убийства мистера Деверика, задать несколько вопросов…

— Сейчас не время, Корбетт, — предостерег его Поллард.

— Я разве просила вас вмешиваться, сэр? — Взгляд узких темных глаз охлестнул Полларда, точно кнутом, и сразу вернулся к Мэтью. — А по какому праву вы проводите эти так называемые «беседы»? Кто вам отдал такое поручение? Печатник? Главный констебль? Говорите же! Или у вас язык отсох?

У Мэтью немного подогнулись колени, однако он взял себя в руки и сказал:

— Я это делаю по собственному желанию, мадам. Я поставил себе целью выяснить, кто убил доктора Годвина, вашего супруга и Эбена Осли, и намерен приложить к этому все свои силы.

— Забыл вас предупредить, — вставил Поллард, — что мистер Корбетт носит репутацию «гуся лапчатого», как его назвали бы в менее вежливом обществе. Умение хитрить, громко кричать и пускать пыль в глаза превосходят его хороший вкус.

— Я в состоянии сама определить, какой у человека вкус, — последовал весьма язвительный ответ. — Мистер Корбетт, а почему вы вообще решили взяться за дело? В городе для оных целей есть главный констебль. Откуда такая самонадеянность?

— В том-то и дело: надеяться я могу лишь на себя. Судя по моему опыту и наблюдениям, мистер Лиллехорн не способен найти даже горшок у себя под кроватью, не то что убийцу.

Поллард возвел очи горе. Хозяйка дома меж тем никак не прокомментировала услышанное.

— Я считаю, всех жертв что-то связывало, — спешно добавил Мэтью, пока присутствие духа не покинуло его вновь. — Мне кажется, Масочник не просто сумасшедший, а коварный и вполне здравомыслящий убийца — если убийство вообще можно назвать деянием здравомыслящего человека, — который вкладывает в свои поступки некий посыл. Разгадав этот посыл, я, вероятно, смогу и снять маску с Масочника, однако не обещаю, что до тех пор он не совершит новых преступлений. Правильно ли я понял, что сегодня вступает в силу Указ о чистых улицах?

Миссис Деверик по-прежнему молчала. За нее ответил Поллард:

— Да, трактиры закроются в восемь часов вечера. А комендантский час начинается с половины девятого. Мы, разумеется, еще поборемся с этим указом. Я убежден, что рано или поздно ненужное бремя будет снято с…

— Поберегите свой язык до суда, — осадила адвоката миссис Деверик, не спуская пристального взгляда с Мэтью. — Почему я о вас ничего не знаю?

— Мы вращаемся в разных кругах, — ответил Мэтью с легким учтивым поклоном.

— И что вы надеетесь этим добиться? Денег? Славы? А… — Едва заметный огонек затеплился в ее холодных глазах, а тонкие поджатые губы растянулись в легкой улыбке. — Вы, верно, надумали прищучить Лиллехорна?

— Я никого не хочу прищучить. Моя цель — раскрыть это дело, и только.

Еще не договорив, Мэтью почувствовал укол острого ножичка правды. Да, пожалуй, он все-таки хотел «прищучить» главного констебля, как метко и едко выразилась вдова. А точнее, показать всему городу, что Лиллехорн — никчемный болван, да к тому же наверняка взяточник.

— Не верю, — ответила миссис Деверик, и слова ее повисли в воздухе.

Затем она склонила голову набок, будто заметила у себя в саду новое растение и теперь его изучала, пытаясь определить, то ли это красивый редкий цветок, то ли злостный сорняк. Поллард было вновь подал голос, однако миссис Деверик едва заметным движением указательного пальца закрыла ему рот.

Наконец она спокойно и тихо обратилась к Мэтью: