Королева Бедлама

Мэтью кивнул. Он не совсем понял, что это значит, — видимо, что до таверны Беккетов они доберутся на рассвете?

— Английское слово… — произнес индеец. — Совет? Джоэл и Элла не надо знать. Мы за ними следить. Они жить хорошо.

— Да, — ответил Мэтью. — Вы правы.

О случившемся нельзя было рассказывать не только Беккетам, но и Хадсону Грейтхаусу. Этот верзила либо лопнет от смеха, либо прикажет заковать Мэтью в цепи и отправить в пенсильванскую лечебницу для душевнобольных — играть в шашки и чаевничать с Королевой Бедлама. Нет, лучше уж сочинить какую-нибудь историю про десять фунтов… Из которых еще надо заплатить за два пистолета. Лучше соврать, что он доставлял письмо королю Сиама, чем…

Валлаху Боденкиру, кем бы он ни был. Вряд ли Мэтью еще увидит Карлиса фон Айссена, но если увидит — послание доставлено, сэр. Не прямо в руки, но почти… получайте пинок между ног за такое поручение.

Мэтью решил забыть о случившемся этой ночью, если удастся. Стереть все из памяти, пусть для этого ему придется найти индейца и выпить семнадцать пузырей пива. Никто не должен об этом знать. Никто и никогда.

А люди в лесу? Сумасшедшие оборванцы, только и всего. Будем считать так.

Откуда-то из глубины леса донесся вой. Но уже не такой, как прежде. В нем не было ярости или гнева, не было жажды крови или призыва к бою. Хор голосов все выше и выше взмывал в небо — странная и завораживающая ночная симфония.

— Поют, — сказал краснокожий с фонарем. — Интересно почему.

Мэтью лишь едва заметно улыбнулся.

Он разглядывал пятно лунного света на земле. И слышал голос Грейтхауса: «Лунным лучиком был — лунным лучиком и останешься».

Мэтью пришло в голову, что лунный луч может обладать очень большой силой. Такой, что Грейтхаусу и не снилось.

На эти слова он ответил бы: «Я постараюсь».

Мэтью взял поводья и вместе со Сьюви и индейцами зашагал навстречу рассвету.