Карсак. Том 2 (3)

разобрать слов мне не удалось.

— Что ты говоришь?

— Анак оэ на? — отчетливо произнес он вопросительным

тоном.

— Что?

— Анак оэ на? Эрто син балурэм сингалету экон?

— Что-что?

Я едва удержался от того, чтобы не расхохотаться, но

в душе у меня уже нарастало беспокойство.

Он смотрел на меня не мигая, и в глазах его стоял смутный

страх. С трудом, словно делая над собой отчаянное усилие,

он проговорил наконец:

— Где я? Что со мной произошло этой ночью?

— Ну вот, так-то уже лучше! Ты в клинике доктора Прю-

ньера — он здесь, рядом со мной. Ночью тебя поразила мол-

ния, но, похоже, все обошлось. Скоро поправишься.

— А где тот, другой?

— Какой еще другой? Механик? С ним всё в порядке.

— Нет, не механик. Другой, который со мной…

Он говорил медленно, словно во сне, с трудом подбирая

слова.

— Но с тобой больше никого не было!

— Я уже и сам не знаю… Устал.

— Заканчивайте вашу беседу, мсье Перизак, — вмешался

доктор. — Ему нужен абсолютный покой. Завтра или после-

завтра, полагаю, он уже сможет вернуться к себе.

— Ну, тогда я пошел, — сказал я Полю. — Буду ждать

у тебя.

— Да, хорошо… Дождись меня. До свидания, Кельбик.

— Но я вовсе не Кельбик! — изумился я.

— Да-да, точно… Извини, это я от усталости…

На следующий день ко мне заехал доктор.

— Пожалуй, будет лучше перевезти его домой, — ска-

зал он. — Ночь прошла беспокойно, он все время звал вас.

222

Бредил, произносил какие-то непонятные слова вперемежку

с французскими. Упорно твердит, что белые стены больни-

цы — это стены морга. Здесь, у себя, в привычной обстановке,

он поправится гораздо быстрее.

Старая экономка Поля подготовила его спальню, и вскоре

мы уже укладывали его на кровать, подогнанную специально

под его рост, — он ей очень гордился. Я остался с ним. Он

проспал дотемна, а когда проснулся, я сидел у его изголовья.

Он долго рассматривал меня, а потом сказал:

— Понимаю, ты хотел бы узнать, что со мной случилось.

Я всё тебе расскажу. Позднее… Видишь ли, это настолько неве-

роятно, что я и сам все еще не могу в это поверить. И это так уди-

вительно! Сначала мне было страшно. Но сейчас! Ха, сейчас!..

Он расхохотался.

— В общем, сам увидишь. Спасибо тебе за все, что ты

для меня сделал. Я в долгу не останусь. Мы еще повеселимся

в этой жизни, вдвоем — ты и я! У меня есть кое-какие идеи,

и ты мне, вероятно, понадобишься.

Затем он сменил тему разговора и принялся расспраши-

вать, как идут дела на электростанции, снова расхохотался,

когда я сказал, что генераторы вышли из строя. На следу-

ющий день он был на ногах даже раньше меня. Через два

дня я вынужден был уехать, сначала — в Тулузу, потом —

в Африку.

Вскоре я получил от него короткое письмо. Генераторы

заработали так же загадочно, как и поломались. Поль со-

общал также, что намерен оставить свою нынешнюю долж-

ность и поступить в университет Клермон-Феррана, чтобы

«поучиться» (это слово было в кавычках) у профессора Тье-

бодара, знаменитого лауреата Нобелевской премии.

По счастливой случайности, едва я защитил в том году

диссертацию, как в том же самом университете открылась

вакансия, и мне предложили прочесть курс лекций. Тотчас

же по прибытии я бросился разыскивать Поля, но ни дома,

ни на факультете его не оказалось. Нашел я его в нескольких

километрах от Клермона, в центре ядерных исследований,

которым руководил сам Тьебодар.

Проникнуть в центр было сложно даже для работника

университета, и мне пришлось сделать письменный запрос,

224

адресованный самому директору. Вахтер не стал от меня

скрывать, что шансов на успех у меня практически нет, од-

нако, к его величайшему удивлению, меня тотчас же приняли.

Тьебодар находился в своем кабинете, где сидел за столом,

на котором необычайно аккуратными стопками были раз-

ложены всяческие бумаги. Он сразу же, не ходя вокруг да

около, принялся расспрашивать меня о Поле.

— Давно вы его знаете?

— С самого рождения. Мы вместе учились.

— Он был силен в математике еще в лицее?

— Силен? Скорее средних способностей. Но почему вы

спрашиваете?

— Почему? — взревел он. — Да потому, мсье, что он, несо-

мненно, величайший из современных математиков, а вскоре

станет еще и самым великим физиком! Он меня поражает —

да что там: просто ошеломляет! Является ко мне какой-то

рядовой инженеришка, скромно просит возможности по-

работать под моим руководством и за полгода делает боль-

ше важных открытий, чем я за всю свою жизнь! И с какой

легкостью! Словно это его забавляет! Когда мы сталкиваемся

с какой-либо сложнейшей проблемой, он улыбается, удаля-

ется домой, а назавтра приходит с готовым решением!

Тьебодар немного успокоился.

— Все расчеты он делает только у себя дома. Всего лишь

раз мне удалось заставить его поработать в его кабинете,

у меня на глазах. Он нашел решение за полчаса! И самое

интересное, у меня тогда сложилось впечатление, что он его

уже знал и просто-напросто старался вспомнить. Иногда, как

мне кажется, он делает все для того, чтобы упростить свои

расчеты — лишь бы их смог понять я, я, Тьебодар! Я навел

справки у его бывшего директора. Тот сказал, что Дюпон,

конечно, неплохой инженер, но звезд с неба не хватает! Если