Горячие сердца

Они шли уже под самыми облаками, «задевая их головой». Черная масса облачности стремительно неслась с юго-востока почти параллельным курсом.

— Можно лезть в облака, — послышался в наушниках командира голос штурмана.

Николай прибавил оборотов. Плотная масса подступила к самому бомбардировщику, облепила стекла фонаря. И штурман и летчик стали слепы. Теперь их действия могли контролироваться только тускло мерцающими приборами.

Бывали мгновения, когда вдруг плотные облака разрывались и под самолетом мелькало «окно». Земля, которая до того казалась летчикам совершенно черной, выглядела в такие моменты очень уютной.

— Эх, не поймал... — услышал Гастелло голос штурмана.

— Что?

— Хотел изловить в окно хоть какой-нибудь ориентир.

— Сомневаетесь?

— Проверить никогда не лишне.

И снова вокруг только темная, непроглядная масса. Впечатление такое, будто самолет в нее не врезается, а всю ее двигает перед собой. О том, что самолет летит, говорил только гул моторов да легкое покачивание стрелок приборов.

Прошло некоторое время.

— Если это надолго, — сказал штурман, — придется выглянуть под облачность.

— Я не могу терять высоту.

— Нужно проверить ветер.

— Потерпите.

— Немножко можно... — уныло согласился штурман.

Наконец чернота над головой начала редеть, пелена туманности стала казаться серой, потом почти белой. Она разорванными клочьями понеслась над головой, исчезла вовсе. Засияло глубокое небо, усеянное неисчислимым сонмом ярких звезд. Несущееся под самолетами море облаков освещалось восходящей луной. Впереди и вправо, прямо на курсе, затмевая звезды и луну, ослепительно сверкали грозовые разряды.

— Штурман!..

— Есть.

— Хотели «под», а вышли «над».

— Ничего... Сейчас возьму высоту Полярной и Веги.

— Берите.

— Подержите так, командир... Поточнее на курсе...

Через две-три минуты штурман сказал:

— Порядок.

— Определились?

— По-моему, подходим к фронту... Теперь бы чуточку земли.

— Хорошо. Приготовьтесь. Выглянем ненадолго.

Гастелло плавно дал от себя, сбросил обороты. Моторы мягко зарокотали. Гастелло приготовился выбрать ручку сразу, как только покажется земля. Как бы ни был для него тяжел полет в облаках, как бы трудно ни приходилось штурману за облаками или в них, Гастелло хотел сегодня избежать всяких помех с земли.

Вот и земля. Но что это? Никакого фронта впереди не видно. Его всегда можно определить по блеску орудий, по многочисленным пожарам.

Неужели штурман ошибся в расчетах?

— Штурман!..

— Есть, товарищ командир.

— Где же фронт?

— Оглянитесь через левое плечо.

Сзади и слева оказалось то, что Гастелло рассчитывал увидеть справа и впереди: шел ночной бой наземных войск. Земля была усеяна мерцающими красными точками горящих деревень; большим желтым пятном растекался в городе пожар.

— Прошли... — сказал штурман и дал поправку курса. — Забрали к северу.

— Много? — озабоченно спросил Гастелло.

— Самую малость...

— Я виноват?

— Нет, снесло... Наверху старайтесь точно держаться на курсе. Сейчас подсчитаю снос, дам поправку.

— Ветер засекли?

— Да, пожары — хороший указатель.

— Пошли в облака?

— Милости просим...

Николаю было видно, как на едва зеленеющее поле штурманской карты легла логарифмическая линейка. Белый целлулоид мягко засветился, и палец штурмана казался на нем совсем черным.

Николай тронул сектора.

Моторы снова усилили голоса. Едва заметная вибрация самолета говорила о том, как трудно моторам вытаскивать на высоту машину с бомбовым отсеком, набитым грузом, с баками, полными до предела.

Взгляд Гастелло заботливо ощупывал приборы: счетчики оборотов, указатели давления масла, указатели температуры. Все это должно было работать, как пульс тренированного спринтера на решающем участке.

Внезапно вся земля под самолетом, вся поверхность громоздившихся над головою облаков засияли белым ослепительным светом. Мощная молния на северо-западе прорезала небо, словно вонзаясь острием в землю.

— Гроза как раз на курсе, — сказал штурман.

— Да.

— Может быть, пойдем под облаками?

— Нет.

— Пока не кончится грозовой фронт?

— Нет.

— Тогда обойдем слева?

— Нет.

Штурман умолк.

Гастелло не собирался вступать в объяснения. Идти под облаками он не хотел — они были слишком низки. Становиться мишенью для немецких зенитчиков? Нет!.. Обходить фронт — значило тратить время и горючее, которое может понадобиться над целью. Кто может поручиться, что при такой тяжелой обстановке полета они выйдут на цель точно, что ее не придется долго и настойчиво искать? Да и едва ли немцы стоят в открытую. Наверно, замаскировали самолеты так, что обнаружить их будет нелегко. Одним словом, он не сойдет с намеченного курса. Тяжело груженному самолету опасна трепка в грозе. Если выдерживал старичок «ТБ», то эти птички выдержат тем более!..

Снова вокруг самолета была черная, неподатливая масса облаков. Но на этот раз ненадолго. Габтелло не хотел оставаться в них под ударами мощных разрядов, все чаще и чаще разрывавших темноту ослепительными вспышками.