Голод (пер. Химона)

Невольно я ищу въ карман дв кроны. Страсть, трепещущая въ движеніяхъ прохожихъ, тусклый свтъ газовыхъ фонарей, тихая таинственная ночь, воздухъ, насыщенный шопотомъ, объятіями, робкими признаніями, недосказанными словами, подавленными вздохами, все это сильно дйствовало на меня. Вонъ тамъ, въ воротахъ, кошки съ громкимъ крикомъ предаются любви — а у меня нтъ даже двухъ кронъ!

Какой ужасъ обнищать до такой степени! Какое униженіе, какое безчестіе! И снова мн приходилось думать о послдней лепт вдовы, которую я укралъ бы, о шапк или носовомъ платк школьника, о сум нищаго, которую я унесъ бы къ старьевщику. Чтобъ утшиться и развлечься, я началъ находить всевозможныя ошибки въ этихъ веселыхъ людяхъ, шмыгавшихъ мимо меня; я пожималъ плечами и презрительно глядлъ на нихъ, когда они парами проходили мимо меня. Эти самодовольные лакомые студенты возражаютъ, что они совершаютъ кутежи, извстные всей Европ, если у нихъ хватаетъ храбрости ударить по бедру какую-нибудь швейку.

Эти франтики, байковые писаря, купцы, бульварные львы, которые ничмъ не пренебрегаютъ. И я энергично плюнулъ, не обращая вниманія, не попалъ ли я на кого-нибудь изъ нихъ. Я былъ исполненъ злобы и презрнія къ этимъ людямъ, которые спаривались у меня на глазахъ. Я высоко поднялъ голову, чувствуя возможность итти путемъ добродтели.

У Стортинга я встртился съ двушкой, вызывающе посмотрвшей на меня, когда я поравнялся съ ней.

— Добрый вечеръ, — сказалъ я.

— Добрый вечеръ, — она остановилась.

— Гм… и зачмъ она такъ поздно гуляетъ одна. Разв это не опасно для молодой двушки, въ такое время ходить по Карлъ-Іоганнштрассе? — Нтъ! Никто съ вами не заговариваетъ, не оскорбляетъ васъ, я хочу сказатъ, не приглашаютъ ли васъ съ собой домой?

Она посмотрла на меня удивленно, желая отгадать по моему лицу, что я этимъ хочу сказать. Вдругъ она взяла меня подъ руку и сказала:

— Тогда пойдемте вмст.

Я пошелъ съ ней. Дойдя до извозчика, я остановился, освободилъ руку и сказалъ:

— Послушайте, дитя мое, у меня нтъ ни гроша. — И, сказавъ это, я хотлъ итти своей дорогой.

Сперва она не хотла мн врить; но, ощупавъ и не найдя ничего въ моихъ карманахъ, она разсердилась, закинула голову назадъ и обругала меня треской.

— Покойной ночи, — сказалъ я.

— Подождите, на васъ золотые очки?

— Нтъ.

— Тогда убирайтесь къ чорту!

Я ушелъ.

Но вскор посл этого она прибжала назадъ и позвала меня.

— Вы можете тмъ не мене сопровождать меня.

Я былъ пристыженъ этимъ предложеніемъ бдной уличной двки и отказался. Теперь черезчуръ поздно, мн нужно сдлать еще одинъ визитъ, и потомъ она не должна приносить такой жертвы.

— Нтъ, я хочу, чтобы вы пошли со мной!

— Но я не могу итти при такихъ условіяхъ.

— Вы, вроятно, идете къ другой?

— Нтъ.

Мн казалось, что я стою въ жалкомъ вид передъ этой странной двушкой, и я ршился спасти, по крайней мр, хоть вншность.

— Какъ васъ зовутъ? — спросилъ я.

— Марія…

— Вотъ вы послушайте, Марія. — И я началъ разсказывать ей вс свои дла. Двушка приходила все въ большее удивленіе. — Неужели она считаетъ меня за одного изъ тхъ, кто шляется по ночамъ и подстерегаетъ молодыхъ двушекъ? Чмъ заслужилъ я такую несправедливость? Разв я сказалъ что-нибудь неблагоразумное? Разв ведутъ себя такъ, когда имешь въ виду что-нибудь нехорошее? Короче говоря, я заговорилъ съ ней и прошелся нсколько шаговъ, чтобы видть, какъ далеко это зайдетъ. Зовутъ меня пасторъ такой-то! Покойной ночи. Иди и не грши!

И я ушелъ.

Въ восхищеніи отъ своей счастливой мысли я потиралъ руки и громко разговаривалъ съ собою.

Что за восторгъ — сдлать мимоходомъ доброе дло! Быть-можетъ, я подалъ этому падшему созданью руку въ самый критическій моментъ ея жизни. Я спасъ ее отъ погибели на вчныя времена. Она убдится въ томъ, когда одумается. И даже на смертномъ одр съ благодарностью вспомнитъ обо мн… Нтъ, еще стоитъ быть честнымъ и порядочнымъ человкомъ!

Я сіялъ и чувствовалъ себя свжимъ и бодрымъ. — Если бъ у меня была только свча, статья моя была бы окончена! — напвая и насвистывая, съ своимъ новымъ ключомъ въ рук, я шелъ и думалъ о способ, какъ бы мн раздобыть свчу. Ничего не остается другого, какъ вынести свои бумаги на улицу и писать у газоваго фонаря. Я отворилъ дверь и поднялся.

Спустившись обратно, я закрылъ снаружи дверь и всталъ подъ фонаремъ. Везд тишина… Только изъ переулка доносятся тяжелые шаги городового, да гд-то около Гансгаугена лаетъ собака. Мн ничего не мшаетъ, я подымаю воротникъ пиджака и задумываюсь.

Будетъ отлично, если мн поcчастливится присочинить конецъ къ этой стать. Я какъ-разъ дошелъ до очень труднаго мста, гд долженъ быть переходъ къ чему-то новому; затмъ громкій, стремительный финалъ, замираніе успокоившейся мысли и въ конц — новая мысль, неожиданная и потрясающая, какъ выстрлъ или грохотъ падающей лавины. И точка.