Читаем Функционирование языка как средства идеологического воздействия полностью

«And as he commenced to choke the goon, and hollered at him some more, and after a while the nigger…» (Ibid, P. 76).

«I consider this… disrespectful, like calling Jewish people mockies, or Heebs, or geese» (Runyon D. Take it Easy. N.Y. 1939. P. 25).

«They… crashed their fists into a mockie» (Farrel J.T. Short Stories. N.Y. 1946. P. 204).

«Love thy neighbour if heʼs not a seventh-day adventist, or a nigger, or a greaser or a ginzo or a hunkie or a bohunk or a frog or a spik or a limey or a heinie or a mick or a chink or a jap or a dutchman or a squarehead or a mocke or a slicked-up grease-ball from the Argentine…» (Welfert I. The Underworld. N.Y. 1950. P. 484).

«A „shine“ is always a negro, so called, possibly, from the high lights of his countenancs» (London J. The Road. N.Y. 1970. P. 126).

Рассматривая корпус нестандартной лексики с выбранных нами позиций, условно разделим все социологизмы на три большие группы:

– социолектизмы с социальным зарядом;

– социолектизмы с идеологическим зарядом;

– лексические единицы с социально-идеологическим зарядом.

Это вполне естественно, так как идеология выполняет определенные социальные функции и тесно переплетается с социальными факторами, вырабатывая соответствующие интересам того или иного класса типы мышления и поведения. Сами по себе социолектизмы, общественно детерминированные, обусловлены и порождены данной идеологией, являясь её косвенным отражением.

Рассмотрим каждую группу социолектизмов (еще раз отметим условность такого подразделения, так как социальное и идеологическое тесно переплетаются в американских социолектизмах, чаще всего они нераздельно связаны в нестандартных лексических единицах).

Так, жёсткие законы конкуренции в США вызвали к жизни лексическую единицу dog-eat-dog («беспощадный, волчий, злобный, звериный»); необходимость добывать средства к существованию в течение всей жизни повлекла к появлению лексемы dogsbody («ишак, работяга») с пометой «пренебрежительное» в Словаре американского сленга. Слова booze-up («пьянка»), two-time («обманывать, подводить»), quick-and-dirty («забегаловка, закусочная»), sucker («пьянчужка») и другие имеют огромный социальный заряд.

Социолектизмы с ярко выраженной идеологической направленностью в словарях имеют пометы «пренебрежительное», «унизительное», например, социолектизм draftnik («уклоняющийся от призыва в армию»); peacenik («мирник», «противник войны, особенно США Вьетнаме»; «участник антивоенной демонстрации»). Следующий пример иллюстрирует унизительно-пренебрежительное отношение буржуазной прессы к таким участникам мирных демонстраций:

«What is the real offence of a long-haired peacenik who holds his fingers in a V as the hardhats come marching by?» (Harperʼs. 1970. August. P. 45).

Социолектизм protestnik («выступающий против чего-либо в политической или социальной борьбе; несогласный с действиями администрации») широко используется в прессе:

«Tom Lehrer (а satiric singer) plinks away at targets ranging from air pollution to nuclear proliferation. Among his bullʼs eyes: those guitar-plunking protestniks (The Folk Song Army) whose St. Joan is Baez as they „strum their frustrations away away“» (Time. 1965. 12 November. P. 4).

Лексическая единица goodwilnic («человек, проявляющий добрую волю, понимание») также несёт в себе идеологический заряд:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки