Читаем Функционирование языка как средства идеологического воздействия полностью

Внутри каждой части широко используются антитеза и параллелизм. Например, в первой, освещающей бесправное положение палестинцев, для того, чтобы подчеркнуть угнетенность этого народа, его обездоленность, встречается целая серия структурно симметричных конструкций с использованием пассивного залога.

Pluss de 600.000 Arabes nʼont jamais été traités en citoyens.

Nombre dʼentre eux ont été spolies (de leurs terres).

Les quatre cinquièmes des terres leur ont été enlevées.

В конце части после серии пассивных конструкций появляется предложение с активной формой глагола, подчеркивающее противопоставление:

Les Arabes… protestent.

В достижении своих целей буржуазная пропаганда отводит огромную роль языку – мощному орудию манипулирования общественным сознанием. Пропагандисты буржуазных идей берут на вооружение любые языковые средства для маскировки реакционной сути своей политики, имея не только хорошую политическую, но и лингвистическую подготовку. Используя богатые ресурсы языка, западная пропаганда стремится повыгоднее «продать» свои идеи, «заворачивая их в привлекательную упаковку» (2, с. 138).

Один из видов такой упаковки – использование оборотов, вызывающих приятные ассоциации, основанные на игре слов, на пословицах, поговорках, текстах песен, например:

Les nouveaux entrepreneurs pourront passer par la Lorraine.

(слова из шуточной песенки «En passant par la Lorraine»).

Возникает аналогия с историей о троянском коне.

Еще один исторический аналог, вызывающий повышенный интерес к статье, воскрешает в памяти имя короля Лира:

Lʼempereur du Japon at le roi Lear.

Широко используются заголовки, построенные на звуковом сходстве с известными фразеологизмами:

«en chair et en os»,

en chair et en Aoch

и заголовки, использующие каламбуры:

Chapeau les chameaux.

Текстам пропагандистского характера присущ специфический подбор лексических средств – использование нехарактерных для политических текстов терминов и слов. Для маскировки истинных намерений автора или с целью поиронизировать над чем-то употребляются слова бытовой, даже «кухонной» терминологии:

«…coupe à la hache dans les dépences sociales»;

«le gouvernement mijote sas idées…».

Для того, чтобы подчеркнуть важность, серьезность проблемы, произвести эффект «открытой раны», журналисты прибегают к помощи медицинских терминов:

«LʼEurope chloroformée par la communisme…»;

«La radiographie de lʼéconomie française pour lʼannée 1985 confirme que son état de santé sʼaffaiblit. Le coeur bat moins vite: on produit moins. Lʼanémie est telle que les concurrents étrangers continuent à dévorer des parts de marché» (LʼHumanité. 1983.)

Анализ многочисленных лексико-семантических особенностей текста невозможен в полном объеме в рамках одной статьи. Попытаемся проиллюстрировать необходимость такого анализа на материале группы французских прилагательных, обозначающих цвет. Существующие отличия в семантике этой группы от русских прилагательных помогают сопоставить реалии, характерные для разных общественных формаций, различных образов жизни, например:

внести в черные списки – être écrit sur le livre rouge;

черная ярость, сильный гнев – colère blanche (bleue, jaune, rouge).

Как видно из примеров, русское прилагательное «черный» ассоциируется всегда со смертью, с горем, с неприятностями, тогда как во французском языке предпочтительно использование в данном случае – красный, белый, желтый. В последнее время применение прилагательных, обозначающих цвет, в новом для них качестве заметно усилилось.

Например, прилагательное «белый» стало употребляться для обозначения наркомании: la mort blanche; «зеленый» сопровождает существительные, обозначающие людей, борющихся за чистоту атмосферы, решающих экологические проблемы; «голубой» – для обозначения футболистов французской команды (цвет их спортивной формы), а также гомосексуалистов. Прилагательное «серый» широко используется в прессе в самых разных значениях: невзрачный, туманный, завуалированный, бедный и др. Дальнейшее исследование этой группы прилагательных даст очень интересные результаты.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки