Фараон

Природа разбушевалась. На землю спустилась тьма, по небу с бешеной быстротой неслись рыжие и черные облака песку. Казалось, будто песок всей пустыни ожил, рванулся кверху и летит куда-то с быстротой камня, пущенного из пращи.

Было жарко, как в парильне… на руках и на лице трескалась кожа, язык пересыхал, при каждом вздохе кололо в груди. Мельчайшие песчинки обжигали, как искры.

Пентуэр насильно поднес флакон ко рту наследника. Рамсес проглотил несколько капель и почувствовал необыкновенное облегчение: боль и жара перестали мучить его, мысль снова обрела свободу.

– Так это может продолжаться несколько дней?

– Четыре, – ответил жрец.

– И вы, мудрецы, наперсники богов, не знаете, как спасти людей от такого ветра?

Пентуэр задумался.

– Есть на свете только один мудрец, – ответил он, – который мог бы бороться со злыми духами. Но его здесь нет…

Тифон дул с неимоверной силой уже почти полчаса. Стало темно, как ночью. Когда же ветер ослабевал и черные клубы песку раздвигались, на небе появлялось кроваво-красное солнце, бросавшее на землю зловещий ржавый свет. Но вскоре с новой силой поднимался знойный, удушливый вихрь: клубы пыли становились гуще, мертвенный свет угасал, а в воздухе раздавались шелест и шумы, непривычные для человеческого слуха. До захода солнца было уже недалеко, а порывы ветра и зной все усиливались. Время от времени на горизонте появлялось гигантское кровавое пятно, как будто вся земля была охвачена пожаром.

Вдруг Рамсес заметил, что Пентуэра нет подле него. Он напряг слух и услышал голос, восклицавший:

– Бероэс! Бероэс! Если не ты, то кто нам поможет? Бероэс… во имя Единого, всемогущего, которому нет начала и конца, – взываю к тебе!

В северной части пустыни раздался гром. Царевич вздрогнул. Для египтянина гром был таким же редким явлением, как комета.

– Бероэс! Бероэс! – громко продолжал взывать Пентуэр.

Наследник пристально всмотрелся в ту сторону, откуда доносился голос, и увидел темную человеческую фигуру с поднятыми руками. От головы, от пальцев, даже от одежды этой фигуры поминутно отделялись ярко-голубые искры…

– Бероэс! Бероэс!..

Продолжительный раскат грома послышался ближе, из-за туч песку сверкнула молния, озаряя пустыню багровым светом.

Снова раскат грома, и снова молния.

Рамсес почувствовал, что сила вихря ослабевает и зной уменьшается. Клубящийся в вышине песок стал оседать, небо сделалось пепельным, потом ржаво-коричневым, потом молочно-белым. Затем все стихло, а через минуту снова грянул гром, и подул холодный северный ветер.

Истомленные зноем азиаты и ливийцы очнулись.

– Воины фараона, – позвал вдруг старый ливиец, – вы слышите этот шум в пустыне?

– Опять ветер?

– Нет, это дождь.

Действительно, с неба упало несколько холодных капель, потом дождь усилился, и, наконец, полил ливень, сопровождаемый громом и молнией.

Солдат Рамсеса и их пленников охватила бурная радость. Не обращая внимания на молнии и гром, люди, которых за минуту перед тем сжигали зной и жажда, бегали, как дети, под струями дождя. В темноте мылись сами и мыли лошадей, подставляли под дождь шапки и кожаные мешки и все пили, пили.

– Не чудо ли это? – воскликнул Рамсес. – Если бы не благодатный дождь, мы погибли бы в пустыне в жарких объятиях тифона.

– Случается, – ответил старый ливиец, – что южный ветер дразнит ветры, гуляющие над морем и приносящие ливень.

Рамсеса неприятно задели эти слова: он приписывал ливень молитвам Пентуэра. Повернувшись к ливийцу, он спросил:

– А случается ли так, чтобы от человеческого тела исходили искры?

– Так всегда бывает, когда дует ветер пустыни, – отвечал ливиец, – вот и на этот раз искры исходили не только от людей, но даже от лошадей.

Голос его звучал так уверенно, что царевич, подойдя к офицеру своей конницы, шепнул ему:

– Посматривайте за ливийцами…

Не успел он это сказать, как что-то зашевелилось в темноте, и минуту спустя послышался топот. Когда же молния озарила пустыню, египтяне увидели человека, удиравшего верхом на коне.

– Связать этих негодяев, – крикнул Рамсес, – и убить, если кто-нибудь из них будет сопротивляться! Горе тебе, Техенна, если этот негодяй приведет против нас твоих братьев. Ты погибнешь в тяжких мучениях! Ты и твои…

Несмотря на дождь, гром и темноту, солдаты Рамсеса быстро перевязали ливийцев, не оказывавших, впрочем, никакого сопротивления. Может быть, они ожидали приказа Техенны, но тот был так удручен, что не думал о бегстве.

Мало-помалу буря стала утихать, и дневной зной сменился пронизывающим холодом. Люди и лошади напились досыта, солдаты наполнили водой мехи. Фиников и сухарей было достаточно. Все успокоились. Раскаты грома умолкли. Кое-где показались звезды.

Пентуэр подошел к Рамсесу.

– Вернемся в лагерь, – сказал он, – мы можем дойти до него прежде, чем тот, что бежал, приведет сюда неприятеля.

– Как же мы найдем дорогу в такой темноте? – спросил царевич.

– Факелы у вас есть? – спросил жрец у азиатов.

Факелы – длинные жгуты из пакли, пропитанные горючими веществами, – нашлись у всех солдат, но не было огня.

– Придется подождать до утра, – проговорил раздраженно наследник.