Фараон

Весь штаб главнокомандующего лихорадочно следил за перемещением желтого облака. Вскоре беспорядок захватил и левый фланг. Там среди ливийцев уже началось бегство.

– Пусть не увижу я завтра солнца, если это еще не победа! – воскликнул старый офицер.

Прискакал гонец от жрецов, следивших с самого высокого холма за ходом сражения, и сообщил, что на левом фланге видны отряды Ментесуфиса и что ливийцы окружены с трех сторон.

– Они бежали бы уже все, как испуганные лани, – говорил, едва переводя дух, гонец, – если бы им не мешали пески.

– Победа! Живи вечно, наш вождь! – вскричал Пентуэр.

Был всего третий час.

Азиатские конники крикливыми голосами распевали песни, пуская в небо стрелы в честь царевича. Штабные офицеры спешились, бросились к ногам наследника, сняли его с седла и подняли вверх, возглашая:

– Вот могучий полководец! Ты растоптал врагов Египта! Амон стоит по твою правую и левую руку, кто же может противостоять тебе?

Тем временем ливийцы, все время отступая, поднялись на южные песчаные холмы, преследуемые египтянами. Теперь уже поминутно из облака пыли выплывали всадники и мчались к Рамсесу.

– Ментесуфис зашел им в тыл! – кричал один.

– Две сотни сдались! – кричал другой.

– Патрокл зашел им в тыл!

– У ливийцев захвачено три знамени: барана, льва и ястреба!

Вокруг штаба собиралось все больше и больше гонцов. Люди были все в крови и в пыли.

– Живи вечно! Живи вечно, наш вождь!..

Царевич то смеялся, то плакал от возбуждения.

– Боги смилостивились надо мной, – говорил он свите. – Я думал, что мы проиграем… Печален жребий полководца, который не извлекает меча из ножен и ничего не видит, но должен отвечать за все.

– Живи вечно, победоносный полководец! – раздавались крики.

– Хороша победа, – рассмеялся царевич. – Я не знаю даже, как это получилось…

– Выиграл битву и сам удивляется, как это получилось! – крикнул кто-то из свиты.

– Говорю вам, я так и не знаю, что такое бой.

– Успокойся, государь, ты так мудро расставил войска, – ответил Пентуэр, – что неприятель должен был пасть. А каким образом? Это уже дело полков.

– Я даже не дотронулся до меча! Не видел ни одного ливийца! – жаловался царевич.

На южных взгорьях еще все клубилось и бурлило, но в долине пыль начинала уже оседать. Тут и там, точно сквозь дымку, видны были кучки египетских солдат с поднятыми вверх копьями.

Наследник повернул лошадь в ту сторону и помчался на покинутое поле сражения, где только что происходила схватка центральных колонн. Это была широкая площадь в несколько сот шагов, вся изрытая глубокими ямами, усеянная телами раненых и убитых. С той стороны, откуда подъехал царевич, валялись длинной цепью египтяне, потом ливийцы – их было больше, затем вперемежку египтяне и ливийцы, дальше – почти одни ливийцы.

Трупы лежали рядами, а кое-где по три-четыре трупа, один на другом. На песке темнели бурые пятна крови. Раны были ужасны: у одного отрезаны обе руки, у другого рассечена пополам голова до самого туловища, у третьего вывалились внутренности… Некоторые еще бились в предсмертных судорогах, и изо рта у них, наполненного песком, вырывались проклятия или мольба о смерти.

Наследник быстро проехал мимо, не оглядываясь, хотя некоторые раненые приветствовали его слабеющими голосами. Немного дальше он встретил первую партию пленных, которые пали перед ним ниц, моля о пощаде.

– Обещайте милость побежденным, выразившим покорность, – приказал он свите.

Несколько всадников поскакали в разных направлениях.

Вскоре послышался звук рожка и вслед за тем громкий голос:

– По приказу наследника-главнокомандующего, раненых и пленных не убивать.

В ответ на это раздались смешанные крики, должно быть, пленных.

– По приказу главнокомандующего, – звучал певучий голос, и другой в противоположной стороне, – раненых и пленных не убивать!..

Между тем на южных холмах битва прекратилась, и два наиболее крупных соединения ливийцев сложили оружие перед греческими полками.

Доблестный Патрокл из-за жары, как он сам говорил, или от горячительных напитков, как полагали другие, едва держался в седле. Он вытер слезящиеся глаза и обратился к пленным.

– Паршивые псы, – кричал он, – поднявшие грешные руки на войска фараона! (Чтобы вас сожрали черви!) Вы будете раздавлены, как вши под ногтем благочестивого египтянина, если сейчас же не скажете, куда девался ваш предводитель. Чтоб ему проказа изъела ноздри и высосала гнойные глаза!..

В этот момент подъехал наследник. Генерал почтительно приветствовал его, не прерывая допроса:

– Велю нарезать ремней из вашей кожи и всех посажу на кол, если не узнаю сейчас же, где эта ядовитая гадина, этот помет дикой свиньи, брошенный в навоз.

– Вот где наш предводитель! – воскликнул один из ливийцев, указывая на кучку всадников, медленно уходивших в глубь пустыни.

– Это что такое? – спросил наследник.

– Презренный Муссаваса спасается бегством! – ответил Патрокл, чуть было не свалившись с лошади.

Кровь ударила Рамсесу в голову.

– Так это Муссаваса? Спасается бегством? Эй! У кого там лучшие кони – за мной!

– Ну, теперь заревет этот разбойник, этот погонщик баранов, – расхохотался Патрокл.