Фантомный бес

На виллу Горького в Сорренто дважды довольно бесцеремонно вламывалась полиция. Полицейские с напряженно-пасмурными лицами шарили по комнатам и шкафам. Со времен налетов на горьковскую квартиру в Петрограде прошло немало лет. Все эти чекисты в кожанках, со зверскими лицами, с револьверами на поясе… Горький об открытой наглости вооруженных людей, изображающих власть, благополучно забыл. К тому же он полагал, что живет в просвещенной Европе, где элементарные права честного человека соблюдаются в полной мере. Слово «фашизм» не входило в его лексикон и не слишком ему было понятно. Но когда карабинеры переворошили его дом, вытряхивая из ящика его рабочего стола рукописи и письма, Горький рассвирепел. Он сел и написал сердитое письмо итальянскому вождю:

«Уважаемый синьор Муссолини! Вам пишет живущий в Сорренто русский писатель Максим Горький. Я люблю Италию и давно живу в ней. С перерывами — с 1906 года. Разрешение на мой очередной въезд в 1924 году, насколько я знаю, подписывали лично Вы. И мне думается, у Вас нет оснований сожалеть об этом своем решении. С народом Италии я дружен, живу тихо, мирно, сочиняю длинные романы, никому не мешаю. Ничто не предвещало неприятностей, однако в последнее время я заметил некоторое недоброжелательство со стороны местных властей. Кончилось это грубым нападением на мою виллу. Полиция ворвалась в мой дом и учинила обыск, унизительный и постыдный. Даже в моем рабочем кабинете все было перевернуто. Лично я полагаю, что не заслужил подобного отношения со стороны итальянского государства. Того государства, о благе и процветании которого Вы так настоятельно печетесь. Мне думается, что Италия хранит славные традиции своей великой истории — красоты, культуры, мудрости и гуманизма. Что она уважает закон и открывает свое сердце тем зарубежным гостям, которые несут ей свою любовь, благие пожелания и даже благие дела.

Что касается меня, то я искренне, всей душою желаю итальянскому народу счастья. И, как мне кажется, не дал ни единого повода в этом усомниться. Вот почему я надеюсь, многоуважаемый синьор, что Вы найдете минуту, чтобы указать кому-то из ответственных чиновников разобраться в действиях местных властей, выяснить, какие ко мне могут быть претензии, и принять меры, дабы оградить русского писателя от незаслуженных нападок.

Примите мои уверения в совершенном к Вам почтении.

Остаюсь в неизменном уважении к итальянскому народу и итальянскому государству.

Максим Горький».

Ответ пришел далеко не сразу.

Однако лично от дуче.

Письмо оказалось неожиданно длинным и обстоятельным.

Оригинал был на итальянском, однако в конверте был и перевод на русский, любезно выполненный в канцелярии Муссолини.

«Досточтимый русский писатель Массимо Горки. Мне доложили о действиях полиции и карабинеров в Сорренто. Могу сообщить Вам следующее. По отношению лично к Вам у итальянского государства подозрений нет. Иное дело Ваши многочисленные гости из-за рубежа. Вам не обязательно это знать, но некоторые из них вполне могут выполнять двойную функцию. Мы живем в трудное время, и всякое государство обязано себя защищать. Вот почему оно иногда вынуждено прибегать к помощи полиции и специальных инспекций. Надеюсь, Вы это понимаете, и тут у нас с Вами не может быть больших разночтений. Сожалею, что Вам причинили неудобства, но, насколько я осведомлен, у полиции были основания кое-что проверить в отношении иностранцев, прибывающих в Италию и в Сорренто в частности. Увы, это необходимые будни полицейской жизни. Однако меня уверили, что власти Сорренто и окружающих районов постараются отнестись к жизни и работе знаменитого русского писателя Горки со всей щепетильностью.

У меня, между прочим, в молодости тоже был немалый опыт и постоянные столкновения с полицией, чьи недостатки в «работе» я изучил на самом себе — и на родине, и в вынужденной эмиграции. Прекрасно понимаю, как это может досаждать свободолюбивой, независимой личности. Но социальная жизнь непроста, и сегодня мы обязаны понять: создание политической полиции — необходимость нашего времени. Нам необходимо иметь специальную полицейскую инспекцию, могущественную и всеохватывающую организацию по наблюдению и подавлению злостного антифашизма. Ибо фашизм, то есть единство всех в правде и в действии, — наша гордость и наше будущее. Подрывать это единство мы не позволим никому. Все итальянцы должны ежеминутно чувствовать, что находятся под контролем государства, что за ними наблюдает и их изучает глаз, который никто не может обнаружить. Еще в большей мере это должны понимать и чувствовать иностранцы. Мы не слепы, мы видели, как русские большевики, ничуть не стесняясь, раздавили в лепешку народившийся в России парламентский строй и все демократические институции, подмяли волю простого народа. А теперь они упорно требуют от наших коммунистов, чтобы они проделали то же и в Италии и взорвали весь строй, чтобы на его развалинах построить советский парадиз. Но этому не бывать!