Эйнемида I. Семена раздора.

Названный Теменом сделал шаг вперёд, и льющийся из дверного проёма свет осветил приятное юное лицо с умными и проницательными серыми глазами, на которые то и дело спадала непослушная тёмная чёлка. Черты молодого человека обнаруживали несомненное сходство с грозным стратегом Сосфеном.

– Ты меня до сих пор пугаешь, – сказал юноша строго. – Ночь холодная, а ты выходишь на улицу раздетая и разгорячённая. Хочешь заболеть грудной хворью?

– Мне не холодно, – легкомысленно ответила Кинана, немного слукавив. – И вообще, я болею редко.

– От грудной хвори умерла твоя бабка Аргисто. Возможно, она говорила то же самое.

Странно подпрыгивая при ходьбе, Темен приблизился к царевне, и девушка привычно отвела взгляд от его ног. Так же привычно не заметив взгляда Кинаны, юноша снял с плеч просторный солдатский плащ.

– Держи, он тёплый.

– Я же сказала, мне не холодно, – упрямо сказала Кинана. – Ты ведёшь себя как мой отец, хотя родились мы с тобой в одну и ту же весну...

Темен молча усмехнулся и, с неожиданной ловкостью опершись на костыли, набросил плащ на плечи царевны прежде, чем та успела возразить. Показалось, или его руки задержались на её плечах дольше необходимого?

– Темен! – возмутилась Кинана, но тут же рассмеялась. Она действительно начала замерзать, и тёплая одежда оказалась весьма кстати. – Откуда ты вообще взял этот плащ? Это зимняя одежда гипасписта!

– Я люблю это место, – кротко улыбнулся юноша, – тихо, красиво и видно горы. А плащ припрятал между колонн. Если захочешь прийти ещё – можешь взять. Я часто тут бываю, было бы хорошо, если бы ты приходила...

Он умолк, странным взлядом посмотрев на Кинану.

– А ты сам не замёрзнешь? – прервала царевна неловкое молчание.

– Тебе нужнее. Во-первых, я уже согрелся, а во-вторых ты, а не я наследница престола.

– Ты тоже. Всего четвёртый в очереди.

– Герийский царь ‒ одноногий калека, – Темен горько усмехнулся. – Тебе следовало придумать шутку получше...

Он отвернулся, устремив взгляд туда, где, скрытые ночною тьмой, возвышались столь любимые им горы. Кинана сглотнула непрошенно вставший в горле ком и ласково дотронулась до плеча Темена. Они молчали, глядя в ночь.

Землетрясения – не редкость в Горной Герии, но в окрестностях расположенной среди полей и холмов Псиллы несолько поколений успевают родиться и умереть, не испытав этой беды. Но даже и там земля порой содрогается от шевелений чудовищ, заточённых богами в мрачной бездне глубоко под земной твердью. Одно из таких нежданных землетрясений унесло жизни жены Сосфена Эврены и его нерождённого ребёнка. Единственного сына стратега, мальчика девяти лет, лекарям удалось выходить, но юный Темен навсегда простился с мечтой стать победителем Калаидских игр. Кинана помнила, как плакала тогда, горько, навзрыд, с взрослой ясностью осознавая произошедшее. Эврена приходилась Кинане родной тёткой и заменила рано потерянную мать. Сосфен так и не взял себе новой жены, и с тех пор никто и никогда не слышал его смеха.

– Почему ты ушёл с пира? – спросила Кинана, зная ответ, лишь бы развеять напряжённую тишину.

– Я не люблю пиры.

– Надеюсь, никто... – Кинана оборвала себя на полуслове, но поздно. Темен прекрасно понял, что она хотела сказать.

– Ты хочешь спросить, никто ли надо мной не смеялся? – горько усмехнулся он. – Что ты. Кто посмел бы смеяться над царским племянником? Есть вещи хуже насмешек. К примеру, жалость...

Юноша отвернулся, и Кинана зло обругала себя последними словами. Неужели не знала, эйо халефике леахо, как сильно ранит снисхождение?

– Прости меня... – виновато начала царевна.

– Кинана, ты что, всё хорошо, – ласково улыбнулся Темен, кладя руку ей на руку, но девушка увидела его глазах тщательно скрываемую боль. – Ты не можешь меня обидеть.

– Нет, я виновата, я сказала глупость.