Добывайки в воздухе

Хомили опустилась на колени и, сложив ладони лодочкой, погрузила их в блюдце. Скоро всё лицо у неё было в молоке, но по жилам разлилось живительное тепло, и чем дольше она пила, тем больше поднималось у неё настроение.

– Коньяк… Дома, в Фэрбанксе, его держали в гостиной, и эти Надкаминные часто…

– Право, Хомили, – пожурил жену Под, – сейчас не время для сплетен. И там был не коньяк, а виски.

– Неважно что напивались-то они в дым, а сами говорили всякий раз, что в дом приходил управляющий имением, чтобы представить счета. Как мясо, дочка?

– Вкусное, – ответила Арриэтта, облизывая пальцы.

Глава двенадцатая

После того как покончили с едой, Под заявил:

– Ну а теперь пора браться за комнату.

Он посмотрел наверх. В обеих наклонных стенах было по слуховому оконцу, расположенному на головокружительной высоте; створки запирались между собой на задвижку, снизу на каждой был вертикальный шпингалет. Над окнами висел голый металлический прут для занавесок с ржавыми кольцами. В одно из окон Под увидел ветку дуба, которую раскачивал ветер.

– Странно, – заметила Арриэтта, – начали мы под полом, добрались до чердака.

– А добывайкам не следует забираться высоко, – вставила Хомили. – Это к добру не приведёт. Вспомните хоть Надкаминных, там, в Фэрбанксе. Уж так много о себе понимали, а всё потому, что жили высоко. Хоть бы раз «добрый день» сказали, когда ты был на полу. Вроде бы вовсе тебя не видели… С этих окон проку не будет. Сомневаюсь, что сами человеки могут до них достать. Интересно, как они их моют?

– Забираются на стул, – сказал Под.

– А как насчёт газовой плиты? – спросила Хомили.

– Безнадёжно, – ответил Под. – Она наглухо соединена с камином.

Это была небольшая газовая плита с одной горелкой, на конфорке в ведёрке стояла помятая жестянка с клеем.

– А если попробовать дверь? – предложила Арриэтта. – Вырежем внизу дыру…

– Чем? – уточнил Под, всё ещё рассматривая топку камина.

– Может, найдём тут что-нибудь подходящее.

В комнате было полно разных предметов. Возле камина стоял на трёх изогнутых ножках с колёсиками портновский манекен, обтянутый тёмно-зелёным репсом и формой напоминавший песочные часы. Вместо головы у него была шишечка, а пышные бёдра заканчивались чем-то вроде решётчатой нижней юбки из металлических полос – для прилаживания настоящих юбок. Тёмно-зелёная грудь была утыкана булавками, а на одном плече торчали в ряд три иголки с нитками.

У Арриэтты возникла странная мысль: неужели, если снять с человеков одежду, они похожи на эту штуку? Может, в отличие от добываек, они сделаны вовсе не из плоти и крови? Ей припомнилось, что, когда Мейбл ставила на пол тарелку, раздался какой-то скрип. Что ж, ничего удивительного: чтобы удержать стоймя такую массу, надо спрятать под платьем какие-нибудь подставки или подпорки.

Над каминной доской, по обе её стороны, висели медные газовые рожки на шарнирах, позеленевшие от времени. На кронштейне одного из них болталась мерная лента с делениями. На самой полке Арриэтта увидела край треснувшего блюдца, лезвия огромных, видимо портновских, ножниц и большую железную подкову, поставленную на попа.

Под прямым углом к камину, отодвинутая от наклонной стены, стояла ножная швейная машина, точь-в-точь как та, вспомнила Арриэтта, что была в Фэрбанксе. Над ней свисала с гвоздя резиновая велосипедная камера и мочалка из рафии. На полу стояли два сундука, лежали кипы старых журналов и сломанные садовые стулья. Между сундуками был прислонён к стене сачок, с помощью которого их захватили. Хомили взглянула на бамбуковую ручку и, содрогнувшись, отвела глаза.

С другой стороны комнаты возвышался большой кухонный стол, рядом – кресло с высокой плетёной спинкой. Стол был уставлен аккуратными стопками тарелок и блюдец разного размера и другими вещами, которые снизу не разглядишь.

На полу возле кресла, под самым окном, они увидели массивный ящик орехового дерева, инкрустированный потемневшей от времени бронзой. Полировка растрескалась, местами совсем сошла.

– Похоже на дорожный несессер, – сказал Под (видел нечто подобное в Фэрбанксе), – для гребёнки, мыла и одеколона. Или на одну из этих складных коробок для письменных принадлежностей. Хотя нет – тут сбоку ручка.

– Это музыкальная шкатулка, – сказала Арриэтта.

В первый момент им показалось, что ручку заело, но вскоре она пошла совсем легко. Добывайки поворачивали её, словно рукоятку старомодного катка для белья. Трудно было лишь на самом верху оборота, однако, будучи немного выше Пода, Хомили своими длинными руками и пальцами умудрилась дотянуться и туда. Послышался скрип и шорох, затем раздалась мелодия, прелестная, как перезвон колокольчиков, под который эльфы водят хороводы, но почему-то немного печальная, и вдруг кончилась так же внезапно, как началась.

– Сыграй ещё раз! – воскликнула Арриэтта.

– Хватит, у нас много дел, – сказал Под и принялся внимательно рассматривать стол.

– Ну хоть один разочек! – не отставала Арриэтта, и он сдался:

– Хорошо, но поторопись: уже не так рано…