Читаем Дальгрен полностью

Поразмыслил, не объяснить ли Кэмпу, что бояться глупо; и сообразил, что у него и самого в глубинах подсознания задрожал страх.

Флинт расправил плечи, и выпятил подбородок, и сунул большие пальцы в потрепанные карманы – ни дать ни взять чернокожий ковбой, весь такой на понтах.

– Ничего с вами не случится, – повторил Шкет.

Женщина взяла себя в руки и все-таки добралась до ударного финала, а именно:

– …солнце! Он сказал, это все проклятое солнце! – Черные мужчины и женщины вокруг закачались и заржали.

Шкет тоже засмеялся; втроем они по кромке обогнули толпу и удалились во тьму.

– Вы с Джорджем-то поговорили? – спросил Флинт.

– Как бы. Он мне предложил одну из своих подруг. Но она была не в моем вкусе. Вот если бы другую… – усмехнулся Кэмп.

– И как он вам? – спросил Шкет.

– Ничего особенного. Не понимаю, почему все его так боятся.

– Боятся?

– Роджер – до смерти, – сказал Кэмп. – Роджер мне о нем, понятно, и рассказал. Любопытная история, но странная. А вы что скажете?

Шкет пожал плечами:

– А что тут скажешь?

– По слухам, много чего.

Кирпичную стену под мигающим фонарем покрывали блестящие, словно отлакированные плакаты с Джорджем – внахлест, точно гигантская раскрашенная чешуя дракона: бок уходил вверх и растворялся в ночи. Флинт разглядывал их на ходу. Шкет и Кэмп глянули на Флинта.

– Насколько я понял, тут все только о нем и говорят.

– А вы-то с ним о чем говорили? Помимо обмена пёздами? – спросил Шкет.

– Он, кроме прочего, упомянул вас.

– Да? И что сказал?

– Спрашивал, знакомы ли мы. Я сказал, что знакомы, а он спросил, что я о вас думаю. Похоже, вы интересуете публику немногим меньше, чем он.

Вроде над этим уместно было бы посмеяться. Кэмпово молчание удивило Шкета.

На лицо Кэмпу наползла темнота.

– Знаете, такое дело… в общем, я, говоря строго, не религиозен. Но к примеру, когда мы летали и оттуда читали Библию по телевизору, мы не шутки шутили. Наречь новую луну в честь… в честь такого, вот это вот все – это против религии. Мне не по душе.

Флинт хмыкнул:

– Солнце пока не нарекли.

Кэмп, сбитый с толку Флинтовым акцентом (который Шкет уже определил в Шривпорт, Луизиану), переспросил.

– А, – сказал он, когда понял. – А, которое днем было?

– Ну, – сказал Флинт. – Вы же не ждете, что его назовут в честь вас? – и опять захмыкал.

– Вы как, готовы оправдать доверие? – спросил Шкет.

Кэмп во мраке взмахнул рукой. Но дуги этого взмаха они не разглядели, не увидели, закрыта или открыта ладонь, так что смысл жеста до них не дошел.

– Вы же знаете, куда мы идем, да?

– Идем куда надо, – сказал Флинт.

Шкет ясно чуял, что идут они куда не надо. Но недоверие к своему неопровержимому чутью давно стало его второй натурой. Он шел и ждал.

– Видишь, – сказал Флинт, сдернув его с небес на землю минут двадцать спустя. – Вот Северная Брисбен, вот Южная. Куда надо идем, я же говорю.

Две стены каньона рухнули друг на друга, завалив разделявшее их время.

– Что? – спросил Кэмп.

– Идем куда надо, – повторил Флинт. – К мистеру Калкинзу.

На трех перекрестках подряд горели фонари.

После долгих кварталов черноты все сощурились и заморгали друг на друга.

– Надо думать, – весело сказал Кэмп, – ориентироваться в городе после темна сложно всем.

– Научаешься, – сказал Шкет.

– Что?

А у меня какой акцент?

– Научаешься, говорю.

– А.

Черноту пронзал фонарь минимум в пяти кварталах впереди – мерцал сквозь ветви дерева, в остальном невидимого.

– А у вас, друзья, бывали неприятности на улицах?

– Ага, – сказал Шкет.

– В каком районе? – спросил Кэмп. – Это я спрашиваю, куда лучше не заходить. Где мы были? У цветных на Джексоне?

– Прямо перед домом Калкинза, – сказал Шкет.

– Вас ограбили?

– Нет. Я по своим делам шел. А на меня напрыгнули какие-то типы, избили до соплей. Им скучно было, наверно, заняться больше нечем.

– Вы выяснили, кто это был?

– Скорпионы, – ответил Шкет. (Флинт снова хмыкнул.) – Но это еще до того, как я стал с ними ходить.

– В Беллоне только скорпионов и стоит бояться, а больше почти ничего, – сказал Флинт. – Разве что какому психу с винтовкой придет охота пошмалять из окна или с крыши.

– …потому что ему заняться больше нечем, – договорил Шкет.

Кэмп в темноте перевел дух.

– Вы хотите сказать, вот этот район, рядом с Роджером, совсем плох?

– Не хуже прочих, – ответил Шкет.

– Тогда, – задумался Кэмп, – это я, пожалуй, удачно придумал – вас с собой позвать.

Он пользуется своим страхом, чтобы пользоваться мной, рассудил Шкет и смолчал. Десять долларов за погулять? Интересно, охранный рэкет в парковой коммуне зарождался так же? Шкет сунул кончики пальцев в карманы, сгорбился, ухмыльнулся в ночи и подумал: вот так, что ли, ходит грозный скорпион? И стал чуть пошире ставить ноги.

Кэмп кашлянул и еще четверть часа толком ничего не говорил.

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура