Читаем Дальгрен полностью

– А что происходит? – Кэмп пошел за ними. – Я тут, понимаете… Роджер выдал мне список мест, куда нынче стоит заглянуть. Боюсь, я из тех, кто любит выпивать и увиваться за дамами – во флоте таких привечают. Бар, конечно, был очень любопытный – весьма любопытное собрание, – он кивнул, – но, честно говоря, я подумал, может, найдется что получше, хотя бы по второму пункту. Здесь, например. – Он снова посмотрел на балкон; за дверь вдруг шумно ломанулась толпа. – Женщины красивые… – Затем еще одна толпа. – Что тут такое? – спросил Кэмп.

– Да белые психи с ружьями, – ответил Шкет. – Ничего особо не делают, но люди нервничают. И вообще им тут не место.

– Я вроде слышал, что днем кого-то подстрелили на улице, нет?

– Да, – сказал Флинт и скривился.

– А, – сказал Кэмп, поскольку в голову ему, похоже, больше ничего не пришло. – Роджер говорил, сюда белых и не пускают. А эти что тут делают?

Шкет поморщился:

– Кое-кому из нас удается.

– А, – повторил Кэмп. – Ну да. То есть…

– А вы же с Луны, нет? – вставил Флинт. – Вот это интересно.

Кэмп открыл было рот, но в полутишине на исходе исхода раздался голос – говорила пастор:

– …повторного перехода – не ценность перехода? О, мои бедные неумелые руки и глаза! Ужели не знаете вы, что едва пересекли эту границу, всякий атом, внутренность всякой точки реальности сдвинулись относительно всего, что вы оставили позади, содрогнулись и зазвенели во временно́м поле, и, перейдя границу обратно, вернетесь в совсем иное пространство? Направляясь в город, вы пересекли реку? Неужто вы правда думаете, будто через реку можно вернуться в мир, где голубое небо лиловеет по вечерам и промаслено светом одной-единственной серебристой луны? Что после вздоха тьмы, предзнаменованный ложной знакомой зарею, в небеса вскочит огненный кружок, что плюется светом на деревья и редкие облачка, на мужчин, женщин и творения их рук? Да, именно так вы и думаете! Ну разумеется! Как еще сохранить нам обесцененные монетки и дешевые купюры душевного здравия и солипсизма? Да, имя наивторичнейшей луны, что вторглась в нашу обыкновеннейшую ночь, известно всем. Но непостижимое и непроизносимое имя того, что восстало сегодня, в этот наинеобыкновеннейший день, имя того, чему Джордж выступает лишь консортом, – оно одно освободит вас от пут сего города! Молитесь со мною! Молитесь! Молитесь о том, чтобы город этот оказался единым, чистым, логичным пространством, откуда мы, не поэты и не боги, все-таки сможем уйти, если… что? – Кто-то потянулся к ней снизу; пастор посмотрела. – Что тако?.. – Джордж. Пастор наклонилась. Хотела было глянуть вверх, воздержалась и поспешно слезла с возвышения. Ее маленькая голова затерялась меж других голов.

– Что ж, пора мне, пожалуй, назад к Роджеру. – Кэмп огляделся. – Хотя, должен признать, дамы тут есть довольно симпатичные.

– Нам, пожалуй, всем пора, – сказал Шкет и заметил, что Кэмп не двинулся с места. Проследил за взглядом Кэмпа – интересно, на какую даму этот взгляд упал, – но в искомом месте обнаружил только слепое зарешеченное окно.

Кэмп сказал:

– Э… Возвращаться к Роджеру по темноте… – Переступил с ноги на ногу, сунул руку в карман штанов. – Что-то мне не улыбается. – Снова переступил. – Слушайте, друзья, поработать не хотите?

– Чего?

– Пять баксов, если проводите меня до дома – знаете, где это?

Шкет кивнул.

– Вы же охранным бизнесом занимаетесь? Мне в городе среди ночи пригодилась бы охрана.

– М-да?

– Бродить по темным улицам в городе без полиции – бог знает что встретишь… вы оба; заплачу по пять на нос.

– Я вас провожу, – сказал Флинт.

– Мы проводим, – сказал Шкет.

– Я вам очень признателен, правда, очень. Я вас не тороплю. Если хотите задержаться, пропустить еще пару стаканчиков – без проблем. Только скажите, когда будете готовы…

Флинт глянул на Шкета; в глазах читалось: «Он что, спятил?»

Поэтому Шкет сказал:

– Идем, – и подумал: неужто темнота ему настолько страшнее уже известной опасности?

– Хорошо, – сказал Кэмп. – Ладно. Вот и отлично. – Улыбнулся и зашагал к запруженной двери.

Флинт по-прежнему недоуменно кривился.

– Ага, – сказал Шкет. – Он настоящий. На Луну летал.

Флинт рассмеялся, не разжимая губ:

– Я, чувак, тоже настоящий, – и хлопнул в ладоши.

Кэмп обернулся.

Шкет, а следом и Флинт пробились сквозь толпу, громко бурлившую в дверях.

В коридоре Кэмп спросил:

– А вы… вы же скорпионы, да? У вас тут часто случаются непорядки?

– Бывает, – ответил Флинт.

Шкет подумал: всякий раз, прежде чем ответить, Флинт держит паузу, словно заговорить первым полагается мне.

– Обычно-то я от драк не бегаю, – сказал Кэмп. – Но и подставляться незачем. Денег у меня с собой мало, но хотелось бы донести их до дома. – (Люди у входа слушали какую-то женщину – посреди своей истории она прервалась на проливной хохот.) – Если я задержусь в Беллоне, может, разумно нанять кого-нибудь из ваших в сопровождение. А может, это только привлечет внимание. Спасибо, что пошли со мной.

– С вами ничего не случится, мы вас прикроем, – сказал Шкет и спросил себя, почему.

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура