Дальгрен

Через кресло от них, задрав потертые башмаки на спинку переднего кресла, согнув ноги в лоснящихся штанах и положив ружье на подлокотники, точно ограждение на ярмарочном аттракционе, сидел Джек. Шкет разглядел, как под шутки и смех остальных Джек сглотнул, дернув впалой небритой щекой, и упер подбородок в кулаки, мрачно созерцая толпу черных.

– Вроде ужасно знакомые лица, не? – прошептал Флинт Шкету на ухо – тому померещилось, что вышло чересчур громко. Но никто не обернулся.

Шкет глянул через плечо:

– В универмаге… – и, отводя взгляд, успел увидеть Флинтов кивок.

На темном балконе (всего два фонаря, которые кто-то поставил у перил ярдах в двадцати от лестницы; в остальном свет сочился снизу) тут и там в фанерных креслах полулежали люди. Шурупы в кованых металлических скобах, которыми ближайшее сиденье привинчивалось к пыльному полу, наполовину выкручены…

– Что она говорит? Тебе слышно, что там проповедница вещает?

– Ага, как же! Ничего не слышно, один гвалт. Хочу вниз, погулять, раз уж там праздник!

– Вниз? Вот к этим? Валяй, флаг в руки.

– Вон тот парень вроде ничего… Это кто вообще?

– Вон тот белый?

– Ну, я же на него показываю, да?

– Блин… – Кудрявый прижал ствол ружья к груди. – Можно же их отсюда снять. Просто вот… – Он вдруг прицелился. – Пау! – сказал он, оглянулся на соседей и рассмеялся. – Проще простого, а? Жалко, я не знаю, кто там Джордж Харрисон. – Он снова прицелился. – Пау… – прошептал он.

– Кончай, – сказал тот, который Марк. – Мы сюда залезли только на разведку.

Кудрявый подался вперед и окликнул:

– Эй, Дикси? Ты как думаешь – может, оживить праздничек парой-тройкой прицельных, для тренировки просто? Как тебе идейка, Дикси?

Джек отозвался на это трезво и не глядя:

– У вас у всех странные идеи. С самого приезда, кого ни встречу – у всех странные идеи.

Не трезво, запоздало сообразил Шкет: голос невнятен и суров – так говорят сурово набубенившиеся.

– Вы оба зачем оружие-то сюда потащили? – спросил Марк.

– У них оружие есть, – ответил кудрявый, снова уперев ружье прикладом в пол. – Видал, как негативы нас выпинывали, потому что у нас пушки? Так не годится. У них оружие, у нас оружие – все люди равны. Не в курсе, что ль?.. Эй, руки убери!

– Я только посмотреть, – сказала женщина в балахонистой блузке. – И вообще, я стреляю получше твоего.

– М-да? – сказал кудрявый. – Ну еще бы. – И опять повесил голову, виском прижавшись к стволу.

– Ну правда!

– Который из них Харрисон? – спросил мужской голос. – Они все и впрямь на одно лицо. – Засмеялся. – Отсюда – так точно.

Джек опустил на пол один башмак. А в остальном – локти на подлокотниках, руки крест-накрест на ружье, подбородок на кулаках, одна лоснящаяся коленка оттопырена – не шелохнулся.

– Что там эта баба орет? Господи…

Шкет посмотрел на Флинта – тот теперь стоял рядом. Флинт, хмурясь, снова глянул на белых и в омерзении легонько тряхнул головой.

Шкет подбородком указал на спиральную лестницу, повернулся и зашагал.

Бурлящая толпа мужчин и женщин повернулась и проглотила его.

– Во дают! – сказал Флинт внизу, горячей рукой придержав Шкета за плечо. – В смысле, господи боже, чувак…

– Пошли найдем Джорджа. – Шкет перевел дух. – Скажем ему, посмотрим, что он решит.

– Они, наверно, делать-то ничего не будут, – с опаской произнес Флинт.

– Тогда найдем Джорджа и скажем, что на балконе сидит белая банда, у двоих ружья, и они, наверно, ничего не будут делать. – Шкет поразмыслил, в какую сторону двинуться, увидел просвет в толпе и ринулся туда.

Позади него Флинт на бегу предположил:

– Может, Джордж уже про них знает?

– Тем лучше, – бросил Шкет через плечо. – Пусть так нам и скажет.

В трех кадках у стены росли четырех– и пятифутовые кактусы – в пустыне такие, слыхал Шкет, в поисках воды запускают корни на тридцать-сорок футов.

На ближайшем среди побуревших перекрещенных иголок висел, кажется, розовый платочек. Спустя еще два шага Шкет разглядел, что это лохмотья цветка – шириной с его ладонь, обмяк на мясистой кактусовой плоти.

Джордж стоял у дальнего кактуса и перешучивался с крикливой и веселой толпой. Одна женщина с руками как коричневые мешки, морщинистыми на локтях, запястьях и кулаках, размахивала бутылкой, совала ее то одному, то другому, сопровождая подношение поцелуями и взрывными взвизгами.

Шкет глянул на балкон. Нет, отсюда белых не видно.

Он протиснулся в толпу. На плечо надавило чье-то плечо, за спину придержалась чья-то рука – придержала того, кто не держался на ногах; Шкет опять вспотел.

– Джордж!.. Эй, Джордж? – Интересно почему, задумался он, в ответ нащупал воспоминания о разговоре десять минут назад, и вернулось все – и компульсивная повесть о Джун, и собственный ужас. – Джордж, мне надо… – Он цапнул проплывавшую мимо бутылку, глотнул, передал дальше. – Джордж, надо поговорить, слышь? – Я что, боюсь его? – подивился Шкет. Если дело только в этом, дело ясное: просто не бойся страха. – Джордж!..

Бутылка перешла к Харрисону. Локоть задрался выше, смех стал ниже.