Человек в искусстве экспрессионизма

В довоенном польском кинематографе одним из немногих известных фильмов, сделанных под несомненным влиянием экспрессионизма, стал «Сильный человек» (Mocny czlowiek, 1929, реж. Хенрик Шаро) – бесспорный шедевр (исключительный случай для немого кино Польши), повествующий о посредственном писателе, который крадет выдающийся роман у больного друга, помогает ему уйти на тот свет и выдает рукопись за свою. Этот абсолютно экспрессионистский по духу сюжет о двойной жизни, выборе между добром и злом в пользу последнего и финальном самоубийстве вышел из-под пера скандального писателя-модерниста Станислава Пшибышевского, а первая экранизация пьесы была осуществлена Всеволодом Мейерхольдом (фильм не сохранился)⁹. «Сильный человек» представляет собой поразительный сплав экспрессионистской эстетики с монтажным кино и русской драматической школой, поскольку главную роль в фильме исполнил Григорий Хмара, уехавший из России в начале 1920-х и успевший к тому моменту поработать с Вине и Пабстом.

Григорий Хмара в фильме «Сильный человек»

Общим местом в истории кино является тот факт, что экспрессионизм оказал большое влияние на формирование американского кинонуара и «через него» вернулся в Европу, заявив о себе в фильме Анри-Жоржа Клузо «Ворон» (Le Corbeau, 1943)? повествующем несколько в духе ленты «М» (1931, реж. Фриц Ланг) об истерии, распространившейся в провинциальном городе вследствие появления анонимных писем с угрозами. Эта картина, внешне оторванная от оккупационных реалий, на самом деле идеально отразила состояние общества в годы войны. Тот самый внутренний разлад, ощущение опасности, таящейся буквально везде и во всем, враждебность пространства переданы в картине почти на физическом уровне. Не случайно, кстати, и то, что отзвуки экспрессионизма встречаются и в советских военных лентах (главный пример – «Убийцы выходят на дорогу» (1942) Всеволода Пудовкина и Юрия Тарича).

* * *

В Восточно-Центральной Европе освоение экспрессионистской эстетики начинается сразу после войны – в короткий период до установления соцреализма в качестве единственно возможного метода. Ярчайший пример возрождения направления в Германии – «Убийцы среди нас» (Die Mörder sind unter uns, 1946, реж. Вольфганг Штаудте). Этот фильм, снятый на только что образованной студии «ДЕФА», в сущности, положил начало восточногерманскому кинематографу, хотя ГДР еще не существовало. В американском секторе сюжет, предложенный Штаудте, не нашел поддержки. Режиссер говорил о том, что множество недавних нацистских преступников остаются безнаказанными и продолжают спокойно жить в новой мирной реальности. Название картины вновь отсылало к Лангу (второе название «М» – «Город ищет убийцу»), а ее визуальное решение – обилие контрастного освещения, руинированных пространств, игры теней – делало более выпуклым внутренний конфликт главного героя, вернувшегося с войны.

Ранним примером обращения к поэтике экспрессионизма в послевоенном польском кино стал фильм «Два часа» (Dwie godziny, 1946–1957) Станислава Воля и Юзефа Вышомирского. К сожалению, это во многом новаторское произведение «опоздало» к зрителю и фактически прошло незамеченным: из-за цензурного запрета его премьера состоялась лишь спустя одиннадцать лет, когда уже возникла «польская киношкола». Тем не менее нельзя его не упомянуть. Действие картины, как следует из названия, разворачивается в течение двух часов ожидания поезда в провинциальном городке.

Авторы представляют зрителю целую панораму героев, принадлежащих к разным социальным статусам и по-разному переживших военные годы. Вероятно, основным мотивом для запрета стала общая интонация, лишенная показного оптимизма. Воль, член довоенного общества «СТАРТ», выступивший также в качестве оператора, акцентирует зрительское внимание на грязных разбитых улицах, разрушенных домах, зияющих чернотой подворотнях. Действие происходит в темное время суток, и этот выбор, безусловно, не случаен.

Особенно сильным кажется образ героя, вернувшегося из концлагеря, где он работал в зондеркоманде, собирая обувь погибших в газовых камерах. «На смерть идут босиком. Оставляют ботинки», – произносит он, периодически впадая в некий транс и в конечном итоге отправляясь мстить своему лагерному мучителю. С другой стороны, игрой с экспрессионизмом становится ироническое пастиширование одного из излюбленных мотивов направления в эпизоде с «провидцем», якобы предсказывающим будущее героине Дануты Шафлярской.

«Два часа» в известном смысле опередили время. Хотя до утверждения соцреализма оставалось еще несколько лет, за которые Ванда Якубовская успела снять «Последний этап» (Ostatní etap, 1947), а Александр Форд – «Граничную улицу» (Ulica Graniczna, 1948), эти фильмы были несколько более академичны, нежели эстетически свободный опыт Воля и Вышомирского.

Кадр из фильма «Дети обвиняют»

* * *