Человек в искусстве экспрессионизма

Мой стих – это взрыв,
дикая разорванность. Дисгармония.
Мой стих обращен не к вам, не к тем,
кто стал по воле провидения Господня —
мертвым лишь эстетом и музейной молью,
мой стих – мое лицо⁴⁹.

Поэтическое творчество Косовела – это пространство крайнего духовного напряжения, которое раскрывает раскол лирического «я», его «раздвоенное сердце»⁵⁰ и присущий ему внутренний конфликт. Тема одиночества приобретает комплексную гамму интонаций, отражающую эти сложные состояния и процессы самоанализа. Приведем в этой связи редко публикуемый текст 1923 г., написанный в форме свободного стиха:

Najrajši se borim sam s seboj.
Ljubim samoto in šele odtam iščem poti k Bogu.
Ljubim deželo, ljubim razvalovljeni Kras, ožgan, razklan
kakor rana mojega lastnega jaza.
Nimam prijateljev, kar je moje je samota in misel.
Lahno trepeče nad svetom mereč dimenzije obzorij in brezobzorij⁵¹.

Вся страсть моя – в борьбе с самим собой.
Люблю я одиночество, и в нем лишь путь ищу я к Богу.
Люблю я деревенский край, люблю холмистый Крас,
сожженный и расколотый,
как мое раненое я.
Друзей и нет следа, а моего есть только одиночество и мысль.
Что-то легко колеблется над мирозданьем, меря широту бес —
крайних горизонтов.

В этом тексте сгущаются многие важные мотивы для поэта: одиночество позволяет лирическому «я» возвыситься над повседневностью, над ее социальной составляющей и обрести космическую масштабность, выход в вечность и ее бесконечное пространство. Такая трактовка космоса как обители Всевышнего и установления диалога с ним близка экспрессионистскому пониманию космичности и свойственному ему безмерному чувству всемирности (такую интерпретацию мы находим в произведениях Г. Гейма, Г. Тракля, Т. Дойблера, Э. Ласкер-Шулер и др.)⁵². Ощущение себя как частички космоса выкристаллизовывает внутренние противоречия, тот хаос и активный внутренний бой, которые воспринимаются поэтом как неотъемлемые составляющие вселенского бытия, порождающие безостановочное движение и мысленные импульсы. Именно эта нацеленность на парадоксальность и конфликтность позволяет ему сочетать в своей поэзии противоположные тональности, делать стремительные скачки между различными поэтическими модусами, казалось бы несовместимыми по своему энергетическому заряду, что, безусловно, свойственно и «двойной оптике» экспрессионизма, демонстрирующей амбивалентное отношение к окружающей действительности.