Вначале искусство душевнобольных попадает в орбиту интересов философии и психиатрии затем привлекает художников-авангардистов, и спустя какое-то время им уделяют внимание музеи и искусствоведы. Приведем некоторые понятия и термины, которыми пользуются при описаниях искусства аутсайдеров: творчество, история индивидуумов, патология, сознание и бессознательное (последняя пара понятий объединяет поле искусства душевнобольных с наивным и примитивным творчеством). Если следовать теории Мишеля Фуко, дискурс искусства аутсайдеров характеризуется не наличием привилегированного объекта, а способами его формирования [3].
В случае с искусством душевнобольных, его дискурс оказывается маргинальным. Уже начиная с формирования, искусство душевнобольных / аутсайдеров начинает развитие на чуждом для него поле. Сам факт появления этого феномена вне контекста художественных практик вообще – выделяет его и роднит, по нашему мнению, с явлениями авангардного искусства. Ведь именно авангард возникал при участии качественно иных полей – повседневности, технологии, науки.
Маргинальными и новыми по отношению к традиционному искусству оказываются и границы, очерчивающие искусство аутсайдеров. Это не традиционно авторитетные для XVIII–XIX веков мнения ценителей искусства, коллекционеров, критиков. В нашем случае на первом этапе формирования дискурса о творчестве душевнобольных были врачи. Именно психиатрия становится главной инстанцией разграничения для этого творчества, что сыграло свою роль в начале XX века для фрейдистской теории и концептов бессознательного.
Другой важной инстанцией разграничения для феномена творчества душевнобольных становится искусство авангарда. Трансформация корпуса традиционного искусства и расшатывание канонов классической эстетики стимулировали включение в метанарратив искусства маргинальных, а потому не замечаемых ранее феноменов: наивного и примитивного искусства, творчества душевнобольных. Кубисты, дадаисты, сюрреалисты, фовисты, примитивисты используют в своем искусстве, а тем самым ассимилируют и легитимируют маргинальные ранее явления. При этом важно отметить, что изменения шли не от «маргиналов» к профессионалам, а скорее наоборот. Свою роль сыграл и кризис принятой классической парадигмы искусства, стремление уйти от европоцентризма.
Одной из самых влиятельных легитимирующих инстанций искусства душевнобольных становится экспрессионизм. Понятие «экспрессионизм» – сложное и многосоставное. По отношению к искусству душевнобольных, на наш взгляд, следует выделить моменты внутреннего, психического, что удачно сформулировал в 1910 году Антонин Матейчик: «Экспрессионист желает, превыше всего, выразить себя… [Экспрессионист отрицает] мгновенное впечатление и строит более сложные психические структуры <…> Впечатления и умственные образы проходят через человеческую душу как через фильтр, который освобождает их от всего наносного, чтобы открыть их чистую сущность <…> объединяются, сгущаются в более общие формы, типы, которые он [автор] переписывает их через простые формулы и символы» [15, с. 175].
Художники-экспрессионисты в своих текстах и творчестве нередко апеллируют к образности и художественным приемам творчества душевнобольных. Первые отсылки по этому поводу появляются уже в 1910 году. Так, в это время поэт и публицист Виланд Херцфельде (1896–1988) пишет в журнале экспрессионистов «Die Aktion»: «Душевнобольные художественно одарены, их работы едва ли объяснимы, но полны чувства красоты и соразмерности. Их чувствительность отлична от нашей; формы, цвета, отношения в их работах проявляются для нас как странное, причудливое, гротескное безумие» [26, с. 57~58]. Изменение «оси координат» происходит в эстетических и мировоззренческих оценках: «странное», «причудливое», отличное от общепринятого, а далее, как явственно из цитаты, и «безумное» получают положительные коннотации.