Человек в искусстве экспрессионизма

В 1914 году Эгон Шиле пишет «Автопортрет в образе святого Себастьяна», который впоследствии будет использован в качестве афиши для персональной выставки мастера в 1915 году в галерее «Арно». Тело Э. Шиле безвольно повисло, пронзенное многочисленными стрелами. Пальцы художника макродактилические, однако поза отличается от дистонических поз в других автопортретах. Здесь он обращается к классической для истериков позе распятия, свойственной «страстной фазе истерии». В этой работе Шиле, возможно, обратился к книге Ж.-М. Шарко и П. Рише «Демоническое в искусстве»⁴⁰. В книге избран метод так называемой ретроспективной медицины. На примерах многочисленных произведений искусства прошлого были продемонстрированы «страсти», экстазы и мучения святых, а одним из излюбленных сюжетов были мучения святого Себастьяна. Тем самым, ученые пытались доказать древнее происхождение истерии и зафиксировать ее многочисленные не-диагностированные случаи в визуальных искусствах.

Дистонические жесты, как символ эпохи, мы видим и в произведении Оскара Кокошки «Портрет Карла Крауса» (1910). Кокошка, передавая патологию и деформацию, не отождествлял себя с изображаемым подобно Шиле, а выступал как наблюдатель, обнажая внутреннюю незащищенность и физическую сломленность своей модели. В октябре 1907 года Кокошка отправился на юго-восток от Вены в лесистую местность, поднимающуюся к восточным пределам Австрийских Альп. Там он по просьбе своего покровителя, архитектора Адольфа Лооса, должен был написать портрет страдавшего психическим заболеванием Людвига фон Яниковского. Больной находился в недавно открывшемся психиатрическом учреждении по уходу и лечению душевнобольных и нервных расстройств Ам Штайнхоф. В отличие от Шиле, Кокошка совсем не прибегает к характерным позам и деформациям, типичным для истерии: экспрессия достигается только с помощью цвета и неровной, как будто «нервной», фактуры полотна. В «Портрете Людвига фон Яниковского» Кокошка делает истеричным как бы само изображение: не объект переживает деформацию, сгибаясь в истерических контрактурах, а сами мазки становятся изломанными, деформированными, нервными. Хотя заметим, что в работе 1912 года «Распятие» О. Кокошка так же, как и Э. Шиле, использует классическую истерическую позу распятия в образе Христа на кресте.

Схожесть с истерической позой можно найти и в рисунке Макса Оппенхаймера «Пьета» (1911). В нем страдания Христа переданы известной истерической позой летаргии (использовавшейся также и для образа Офелии во Франции и Англии – например, в скульптуре Сары Бернар «Офелия» 1880 года).

Истерические жесты и позы, визуализированные в художественных произведениях, повлияли, как известно, и на молодой кинематограф. Огромную известность получил фильм режиссера Роберта Вине «Кабинет доктора Калигари», премьера которого состоялась в 1920 году. Фильм знаменовал начало киноэкспрессионизма. Нам здесь важно подчеркнуть, что в нем впервые анализировалось измененное человеческое сознание, в чем мы видим несомненное влияние «театра больницы Сальпетриер». Отметим и другой источник: деятельность театра «ужасов» Гран-Гиньоль в Париже⁴¹. С 1901 года театр делает особый акцент на постановку пьес психологического свойства. Идут пьесы Андре де Лорда, которые драматург создавал совместно с психологом Альфредом Бине, учеником доктора Шарко. Одна из первых постановок была посвящена «Лекции в Сальпетриер», а иначе говоря – манипуляциям доктора Шарко с пациентками. В 1925 году на сцене Гран-Гиньоль поставили и «Кабинет доктора Калигари».

В одноименном фильме доктор Калигари меняет внешность и личность как в кошмарном сне. Он одновременно и шарлатан, устраивавший представления на ярмарке (явная ирония над подобными популярными в то время развлечениями), и безумец, и почтенный врач, директор психиатрической больницы, проверяющий действие гипноза на пациентах. Мы предполагаем, что страшный образ Калигари списан с Жан-Мартена Шарко: лицо и прическа Калигари, его профессорское одеяние и цилиндр совпадают с фотоизображениями, описаниями и карикатурами реального доктора (особенно карикатура Поля Реньяра). Описание Фрейдом в письме к невесте («высокий человек пятидесяти восьми лет, в цилиндре… с темными глазами… волосы длинные, зачесанные назад, он чисто выбрит, его черты выразительны…»⁴²). Точно так же изображают Шарко на карикатурах: седые волосы, заостренные черты лица… Многие современники видели в нем «хищника», манипулятора человеческими судьбами. Однако значимость его практики и исследований несомненны. Подобная амбивалентность, проявившаяся в личности доктора Шарко, перешла к доктору Калигари.