Читаем Человек в искусстве экспрессионизма полностью

В Кабуле, куда Ян Проспер – «Иван Викторович», как его называли в России, – был тайно отправлен как первый российский посланник при дворе афганского эмира, его дороги пересеклись с английским путешественником и тоже разведчиком, Александром Бернсом, двоюродным племянником знаменитого поэта, почти сверстником Яна Проспера. Виткевич и Бернс оказались вовлеченными в сферу напряженных отношений России и Англии, соперничавших за влияние на Ближнем Востоке, в «Большую Игру», так ярко описанную позже Киплингом. Умелой дипломатией Ян Проспер сумел склонить шаха к союзу с Россией, «переиграв» англичанина, возглавлявшего английскую миссию при шахском дворе; однако русское правительство под давлением Англии отозвало Виткевича в Россию и отказалось подписать договор. Он прибыл в Петербург в мае 1839 года, поселился в гостинице «Париж» на Малой Морской и ожидал встречи с канцлером Нессельроде и обещанного приема при дворе; но неожиданно для всех, через несколько дней после приезда, застрелился ночью, причем предварительно сжег все бывшие при нем секретные бумаги. Его предсмертная записка сохранилась только как копия с копии, место погребения осталось неизвестным.

Это самоубийство – если оно было самоубийством – осталось загадкой, которой уже в XX веке посвятили свои произведения В. Пикуль («Дипломатический агент», 1958), Юл. Семенов («Опасная дорога в Кабул»), М. Гус («Дуэль в Кабуле» – наиболее достоверное повествование о судьбе Виткевича из перечисленных, за исключением произвольной концовки). Кстати, второй «дуэлянт», Бернс, через два года после смерти своего русского соперника тоже погиб, растерзанный фанатичной толпой в оказавшемся роковым для обоих Кабуле.

В настоящее время существует немало отечественных статей, чаще всего журнальных, касающихся истории Яна Проспера; сохранилось несколько его портретов, гравированных и живописных, в офицерской форме и в восточном наряде. В России его хорошо помнят как отважного путешественника и офицера-разведчика, умелого дипломата, друга Даля и одного из первых российских знатоков культуры Востока. Судя по статьям в интернете, интерес к этой фигуре актуален и сегодня. В изображении же польских авторов он обычно предстает как польский патриот, ведущий двойную игру, умело использующий противостояние России и Англии в Афганистане в интересах Польши. Друг Виткация, писатель-мистик Тадеуш Мициньский ввел образ Яна Проспера в свой фантастический роман «Нетота» («Тайная книга Татр», 1913), в котором представил его колдуном Литавором, обитающим в Татрах20.

Виткаций знал историю своего деда еще до приезда в Петербург; для него это был «великий афганский авантюрист», «удивительная фигура, уникальное воплощение Валленрода», которым он восхищался, кратко описав его историю в «Немытых душах21. Об этом говорит и пастельный портрет Яна Проспера, созданный Виткацием, скорее всего, по воображению: он там совсем молодой, в военном мундире, с огромными «врубелевскими» глазами и чертами сходства с самим художником.

Интересно, что в их судьбах существует целый ряд совпадений: так, старший Виткевич умер в 1839-м – младший в 1939 году. Оба, оставаясь польскими патриотами (Виткаций собирался в рядах русской армии «защищать Польшу», Ян Проспер с начала и до конца своей непостижимой карьеры не переставал мечтать о побеге из Российской империи через Индию), стали русскими офицерами, воевали, были награждены орденами за отвагу. Оба были людьми неординарными, одаренными и не оставили потомства. Предсмертная записка Яна Проспера начинается горькой фразой: «Не зная человека, которого участь моя занимала / бы / в каком-либо отношении, удовлетворительным нахожу объяснить, что лишаюсь жизни самопроизвольно»22. Оба покончили с собой, место захоронения Виткевича неизвестно, могила Виткация – на далеком от дома украинском кладбище. При этом оба оставили свой след в культуре. Нам представляется к тому же, что это еще одна нить, связывающая Виткация с Россией.

После приезда в столицу Виткаций оказался в кругу родственников, среди которых были его дядя Болеслав Яловецкий, кузены, а также Владислав Жуковский, член Государственной Думы. Тетя, Анеля Яловецкая, писала матери любимого племянника, что в Питере он очень изменился, вышел из депрессии, был полон решимости вступить в войско: таким она его еще никогда не видела23. Неудивительно, что Виткаций достаточно легко вошел в жизнь местной Полонии и – шире – в культурную среду Петрограда.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 лет современного искусства Петербурга. 1910 – 2010-е
100 лет современного искусства Петербурга. 1910 – 2010-е

Есть ли смысл в понятии «современное искусство Петербурга»? Ведь и само современное искусство с каждым десятилетием сдается в музей, и место его действия не бывает неизменным. Между тем петербургский текст растет не одно столетие, а следовательно, город является месторождением мысли в событиях искусства. Ось книги Екатерины Андреевой прочерчена через те события искусства, которые взаимосвязаны задачей разведки и транспортировки в будущее образов, страхующих жизнь от энтропии. Она проходит через пласты авангарда 1910‐х, нонконформизма 1940–1980‐х, искусства новой реальности 1990–2010‐х, пересекая личные истории Михаила Матюшина, Александра Арефьева, Евгения Михнова, Константина Симуна, Тимура Новикова, других художников-мыслителей, которые преображают жизнь в непрестанном «оформлении себя», в пересоздании космоса. Сюжет этой книги, составленной из статей 1990–2010‐х годов, – это взаимодействие петербургских топоса и логоса в турбулентной истории Новейшего времени. Екатерина Андреева – кандидат искусствоведения, доктор философских наук, историк искусства и куратор, ведущий научный сотрудник Отдела новейших течений Государственного Русского музея.

Екатерина Алексеевна Андреева

Искусствоведение
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
12 Жизнеописаний
12 Жизнеописаний

Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев ваятелей и зодчих. Редакция и вступительная статья А. Дживелегова, А. Эфроса Книга, с которой начинаются изучение истории искусства и художественная критика, написана итальянским живописцем и архитектором XVI века Джорджо Вазари (1511-1574). По содержанию и по форме она давно стала классической. В настоящее издание вошли 12 биографий, посвященные корифеям итальянского искусства. Джотто, Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Микеланджело – вот некоторые из художников, чье творчество привлекло внимание писателя. Первое издание на русском языке (М; Л.: Academia) вышло в 1933 году. Для специалистов и всех, кто интересуется историей искусства.  

Джорджо Вазари

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Искусствоведение / Культурология / Европейская старинная литература / Образование и наука / Документальное / Древние книги