Башня Ворона

Однако спросить меня перед старейшинами ты не отважилась из страха услышать совсем иное, – изобразил я сакралами.

– Твои ответы нелегко трактовать. Они могут означать одно, а то и вовсе ничего. Порой их подлинный смысл открывается лишь со временем. – Жрица помедлила, собираясь с духом. – Скажи ты, что перемен к лучшему не предвидится и всякие мои попытки предотвратить кровопролитие обречены на провал.

На склоне повеяло ночной прохладой, заухала сова.

Мне неведомы ответы на твои вопросы, – перечислял я, извлекая фигурку за фигуркой. – Неведомо, когда и как разрешится спор в граде Вускции. Неведомо, когда возобновится и возобновится ли торговля с югом. Неведома судьба схода.

– Как недвусмысленно сказано! – В голосе жрицы звучало отчаяние пополам с недоумением.

– Боги зачастую говорят загадками или довольствуются пустыми фразами, – вклинилась Мириада. – Так безопаснее и благоразумнее всего. Однако Сила и Кротость не уподобляется большинству.

– Но ведь бывало, Горный Оплот изрекал сущую нелепицу, которая после оказывалась истиной, – цеплялась за соломинку жрица. – На моей памяти такое случалось не раз.

– Легко судить, когда событие уже свершилось. Уверовав в прорицание, человек подгоняет его под факты. С натяжкой, с трудом, но подгоняет. На моей памяти такое происходило не раз, – поддела Мириада.

– Мне нужно все хорошенько обдумать, – выдавила жрица.

Друг мой, – обратился я к Мириаде, едва просительница удалилась, – человеческая жизнь невероятно коротка в сравнении с нашей. Даже самый долгий из отпущенных им сроков чудится нам мимолетной вспышкой. Люди по природе смертны. Сход племен тоже не вечен; его аналоги существовали во все времена, и все они упразднялись, сменялись чем-то иным или вовсе исчезали с лица земли. Почему я должен вмешиваться, почему должен заботиться о благе конкретных людей, если все они заведомо обречены?

– Скажи мне, друг, – уклончиво молвила Мириада, – страдало ли племя от набегов неприятеля под сенью твоего холма? Постигло ли их хоть одно несчастье, пока они находились подле тебя?

– Насколько мне известно, нет.

– По-твоему, это совпадение? По-моему, нет. И они со мной солидарны.

Я размышлял о ее словах несколько недель кряду.

Несомненно, все меняется. Я наблюдал за переменами на протяжении сотен, тысяч, миллионов лет. И всегда считал, коль уж перемены заложены самой природой, нет смысла препятствовать или принимать их близко к сердцу. Пускай все идет своим чередом.

Но вместе с тем сколько раз мне полагалось сгинуть под плавучими обломками, палой листвой, почвой или льдом, однако этого не случалось. Принимай я перемены безропотно, прозябал бы сейчас в недрах холма, а не на склоне. Лишь собственными стараниями мне много миллионов лет удавалось удержаться на поверхности. Тот факт, что делал я это бессознательно, не отменяет столь вопиющей непокорности судьбе.

Многовековое созерцание научило меня, что на свете нет ничего бесконечного. Однако задумывался ли я о собственной бренности? Полагаю, такое случалось раз или два, но мимолетно. Сама мысль об этом чудилась мне неприятной. Отталкивающей. Мне не хотелось, чтобы мое существование оборвалось. Впрочем, исходя из накопленных мною знаний о мире, такой финал не исключен, но вероятен. Тут я всегда очень трепетно подбирал – и подбираю – слова, поскольку у меня нет ни малейшего желания предрекать собственную смерть. Отсюда и обтекаемые формулировки.

Так или иначе, почему меня должна волновать грядущая участь? Какая разница, когда окончится мой срок – в следующем тысячелетии или спустя миллиарды лет? Какая миссия удерживает меня на земле, если до сих пор мое существование сводилось к созерцанию рыб и небесных светил? Какой прок – и есть ли он вообще – от моего бесконечного неосознанного наблюдения за звездами?

А никакого прока нет, есть только мое единоличное желание. Желание скрасить свою жизнь.

Какой прок от людей, обреченных вскорости умереть и уступить свое место новым поколениям?

Между тем люди, коих я мнил жалкими и ничтожными, достигали многого. Они странствовали. Вносили мелкие и крупные изменения в окружающий их пейзаж. Инициировали начинания, которые не надеялись завершить на своем веку, – начинания, чьи плоды пожинали бы их дети, внуки. А тем временем я… Я оберегал себя от листьев и грязи.

Вероятно, продолжительность жизни не столь важна, хотя многие, по понятным причинам, не спешат укорачивать ее, а, напротив, стараются всеми способами оттянуть закономерный финал. Вероятно, первостепенное значение имеет не количество прожитых дней, а их качество.

Допустим, перемены неизбежны, но разве не в нашей власти регулировать их? Допустим, предотвратить перемены нельзя, но ведь можно обратить их во благо – пускай не для себя, для потомков или для тех, кто нам небезразличен.