Читаем Андрей Сахаров полностью

Добавлю, что обоих физиков я хорошо знаю, не раз с ними беседовал, вместе с ними участвовал в большой открытой конференции по истории ядерного оружия в 1996 году в Дубне и в полузакрытой встрече советских и американских термоядерных ветеранов в Ливерморском ядерном центре в США (1997). В результате проникся уважением и симпатией к ним, многое почерпнув у них и для данной книги. Однако с их мнением об американском происхождении Третьей идеи согласиться я никак не могу и в следующей главе объясню почему. А пока замечу, что в истории науки, как и в самой науке, авторитет довода важнее довода авторитета. Но в отличие от физики, где истину нередко устанавливает один решающий эксперимент, в истории не поэкспериментируешь, и здесь путь к истине больше похож на юридическое расследование, когда убеждает полнота картины происшедшего — убеждает, если ответит на все разумные сомнения, свяжет концы с концами.

Отцы сверхбомбы и этика секретной науки

Прежде всего подчеркну, что Феоктистов и Гончаров не отвергают свидетельство ближайшего сотрудника Сахарова о том, что в некий весенний день 1954 года «Сахаров собрал теоретиков и изложил свою идею о высоком коэффициенте отражения импульсного излучения от стенок из тяжелого материала»55. Однако, по мнению обоих ветеранов, тому собранию предшествовали не только внутренние процессы в мышлении Сахарова, но еще и какие-то внешние секретные события, о которых Сахаров и Зельдович умалчивали.

Основания так думать Феоктистов видел в резком изменении курса работ и в том, что Зельдович никогда не говорил о своем авторском вкладе в этот поворот. Это — серьезные свидетельства, хотя и основанные на личных впечатлениях. Феоктистов около тридцати лет занимался разработкой ядерного оружия, хорошо знал Зельдовича и занимал ответственные посты вплоть до заместителя руководителя второго ядерного центра — Челябинск-70 (ныне Снежинск).

Гончаров полагался прежде всего на архивные документы, которые внимательно изучал, прежде чем их рассекретить. При этом разработчик ядерного оружия освоил профессию историка и за прошедшее десятилетие внес важный вклад в историю военно-ядерной физики. Он, в частности, изучил разведматериал о «сверхбомбе», прибывший в СССР в марте 1948 года. В этом материале физик Гончаров обнаружил идею использовать излучение для обжатия, то есть зерно Третьей идеи. А Гончаров-историк, во-первых, установил, что сама детальность новой развединформации привела к значительному усилению работ, включая срочную организацию летом 1948-го вспомогательной группы Тамма (с участием Сахарова и Гинзбурга). Во-вторых, Гончаров установил, что тогдашний главный теоретик ядерного проекта Зельдович, имевший допуск к разведматериалам, упомянутую идею попросту не понял. Это непонимание зафиксировал в своем заключении 5 мая 1948 года научный руководитель проекта Ю. Б. Харитон: «Имеется ряд не вполне ясных, но физически важных замечаний <…> о прозрачном для излучения наполнителе и о непрозрачной его оболочке»56. Не поняв эти «физически важные замечания», Зельдович принял, однако, общую схему американской «сверхбомбы» (она же — «Труба») и пошел по ему понятному и приятному, но тупиковому направлению. Приятным Зельдовичу это направление могло быть тем, что оно шло в рамках привычной ему области исследований.

Никаких документальных подтверждений того, что с разведматериалом 1948 года был знаком и Сахаров, Гончаров не обнаружил. Тем не менее он уверен, что такое знакомство произошло весной 1954 года — «наиболее вероятно», еще в 1949-м. Гончаров придумал сценарий, по которому в 1954-м над разведматериалом шестилетней давности задумались Зельдович и Сахаров. Они якобы подняли секретно-архивный документ, узнав, что американское «изделие», испытанное 1 марта 1954 года («Браво»), гораздо мощнее Слойки. И разглядели в этом факте зерно Третьей идеи, из которого затем совместными усилиями вырастили советскую сверхбомбу 1955 года.

Самым правдоподобным в сценарии Гончарова выглядит предположение о подсказке, полученной от испытания «Браво». Когда в результате непредвиденно большой области поражения живыми детекторами радиации стали японские рыбаки, поднялся шум на весь мир. Тем самым испытание само себя рассекретило — ведь уже из расстояния, на которое дотянулись радиоактивные осадки, могли бы сделать вывод, что американская бомба гораздо мощнее Слойки, и это могло бы подтолкнуть к переходу — вернее перелету — от первой советской конструкции ко второй, от термоядерной Слойки к подлинной сверхбомбе.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии