Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

— А самое противное, этот дом вот уже десять лет вытягивает из меня деньги. Я должен платить налоги, хоть и не живу там.

— Мы купим его, — вдруг сказала Марджина.

— Ты с ума сошла! — воскликнул Али-баба, отшатнувшись от девушки. — В тебя, верно, вселился сам шайтан.

— Правда? — с надеждой во взгляде уставился на нее Акрам-бей.

— Шайтан в меня не вселился, но мы его покупаем.

— Нет! — замахал руками Али-баба.

— Да! — настойчиво повторила Марджина. — Сколько вы за него просите?

— Я отдам его вам бесплатно! — тут же приободрился Акрам-бей. — Всего за каких-то пятьсот монет!

— Вы не в своем уме, почтеннейший. Дом с нечистью за пятьсот золотых?

— Да-да, что это я. Триста. Забирайте за триста!

— Пошли, Али-баба.

— Нет, стойте! Двести… Сто пятьдесят!.. Сто!.. Даром, даром отдам, клянусь Аллахом! Только умоляю, избавьте меня от этой напасти, — стоная, уткнулся головой в пол Акрам-бей, что при его огромном животе было не так-то просто сделать.

— Договорились, — остановилась в дверях Марджина. — Зовите кади. Новым наследником муллы будет Али-баба!

Спешно посланный за судьей слуга, чтобы Марджина ненароком не передумала, вернулся в сопровождении хмурого кади. Тому этот дом тоже стоял уже поперек горла — вдруг да и всплывут его черные делишки. С какой огромной радостью кади быстро, но аккуратно затер имя Акрам-бея и вписал на его место имя Али-бабы, который сам не умел толком писать. Кади настолько воодушевился, что решил потребовать с Али-бабы положенные за оформление бумаг деньги, но присмирел под суровым взглядом Марджины и Акрам-бея. В конце концов, махнув рукой на деньги — ведь все так удачно разрешилось, — кади пожал руку бледному Али-бабе, поздравил его с приобретением, сухо распрощался с Акрам-беем и спешно покинул дом старьевщика, сославшись на неотложные дела. Наконец-то у него свалился камень с души, и если новый «наследник» отдаст концы в этом проклятом доме, то какое кади до этого дело.

Али-баба, вертя в руках бумагу, свернутую в трубочку, которая буквально жгла ему пальцы, понуро плелся за Марджиной. Не было ему радости и покоя. И зачем он только послушал эту противную и явно безумную девчонку? Что ему теперь делать с этим домом? Жить там невозможно, продать его тоже не продашь, а случись там что, так еще и обвинят именно его, Али-бабу.

— Чего нос повесил? — спросила Марджина, обернувшись назад. — Ты радоваться должен: купил такой дом задешево.

— Вот именно, что «такой», — проворчал Али-баба. — Не надо было мне тебя слушать.

— Слушай, ты вроде бы мужик, дровосек, а нюни распустил.

— А ты бы не распустила? — набросился на нее оскорбленный Али-баба. — Не распустила, а? Подсунула мне этот рассадник нечистой силы, чтоб он провалился вместе с тобой!

— Ты, главное, громче кричи, а то тебя еще на том конце города не слышали, — Марджина уперла руки в бока и склонила голову к плечу.

Али-баба замолк, пугливо озираясь по сторонам, но прохожие не обращали на них никакого внимания, занятые своими разговорами и мыслями.

— У меня есть одна задумка, — сказала Марджина, поправляя платок.

— Какая?

— Позже расскажу. А сейчас нам просто необходимо зайти на базар и кое-что прикупить.

— Ты права, уже нужно начинать готовиться к поминкам.

— Какой ты… — Марджина недоговорила, поджав губки.

— Какой? — с вызовом спросил Али-баба.

— А такой! Никакой! Распустил тоже нюни.

— Ничего я не распускал!

— Тогда пошли, у нас куча дел до ночи.

— А что будет ночью? — боязливо уточнил Али-баба, ощутив озноб во всем теле, несмотря на нестерпимую жару.

— Ночью будет изгнание шайтана, но с таким помощником, как ты, это вряд ли удастся сделать, — сказала Марджина, придирчиво приглядевшись к Али-бабе.

— Изгнание? Ты собираешься изгнать из этого дома нечисть?

— А почему бы и нет? — засмеялась Марджина, но потом вновь сделала серьезное лицо и кивнула.

— Нет, ты точно сошла с ума! — взмахнул руками Али-баба, словно отгонял от себя комаров. — Но мне эта затея нравится, какой бы она ни была безумной и что бы из нее ни вышло.

— И?

— И я иду с тобой…

— Шеф! — Ахмед, держа в пальцах какую-то бумажку, подбежал к сидящему у затухающего костра, разведенного прямо посреди пещеры, Махсуму. Махсум не откликнулся, ковыряя длинной, обугленной на самом кончике палкой в углях. — Пришло послание от фраера.

— От кого? — переспросил Махсум, не отрывая взгляда от маленьких робких огоньков, скачущих по раскаленными углям.

— Да от Мансур-ако!

— А, — безразлично отозвался Махсум, даже не обернувшись. — И что он пишет?

— Он пишет, что рано утром из города выходит богатый караван и требует, чтобы мы его перехватили.

— Требует?! — тут же вскочил на ноги Махсум. — Да как он посмел требовать у нас, у таких крутых разбойников? Нас можно просить, умолять, но требовать!..

— Что с вами, шеф? — Ахмед, никак не ожидавший подобной бурной реакции на совершенно обычное послание, был изрядно удивлен.

— Тоже мне, пахан выискался, распушил пальцы веером! Мы ему не холуи какие!

— Да, — осторожно поддакнул Ахмед.

— Козырной фраер нашелся! — разошелся не на шутку Махсум. — Сявка базарная! Раззявил хайло, как болтун вокзальный.