1632-vtrehub

Канонир, сидевший прямо на крупе тут же слетел с лошади. Он умер лишь чуть позже. Его сломан-ная шея была растоптана лошадью его товарища, который тоже решил что пора сматываться, но ухитрился удержаться на своей, крепко вцепившись в гриву. Но спастись и ему не удалось. Напуганная лошадь, непривыкшая ходить под седлом, принялась носиться галопом по кругу и принесла заряжающего прямо в руки финских всадников. Haakaa päälle.

Но у большинства артиллеристов в имперских батареях не было даже потенциальной возмож-ность спастись верхом. Шестифунтовок на конной тяге в армии Тилли было совсем немного. Като-лические армии предпочитали двенадцатифунтовые орудия и тяжёлые двадцатичетырёхфунто-вые, в которые надо было впрягать волов. Так что пушкари бежали на своих двоих, и за редким исключением, успешно.  При всей своей дикости финны стояли под началом Густава Адольфа и были привычны к дисциплине. Король всегда был неподалёку, когда требовалось августейшее вмешательство.

«Захватить орудия!» - проревел он. Не обращая внимания на рассыпанных тут и там канониров и заряжающих противника, финны коршуном свалились на пушки. Несколько отдельных очагов со-противления пушечной обслуги были за пару минут превращены в мелкий фарш. К тому моменту, когда сам Густав II Адольф и не столь стремительные шведы добрались до батарей, вся артилле-рия Тилли была захвачена.

Густав вышагивал взад-вперед на своем жеребце. Свою саблю он засунул в ножны и снова принялся размахивать шляпой. «Развернуть их!» - резко скомандовал он. Его сильный голос как всегда, оказался очень полезен в бою. «Хочу повернуть эти пушки против Тилли. Сейчас же, слышите? Немедленно. Быстрее, быстрее!»

Финны его возгласы проигнорировали, зная, что команды предназначались не им. Они сами стали щитом от возможный атак вражеской кавалерии, в то же самое время смоландцы и ост-готландцы же спешились, похватали брошенный бежавшими пушкарями инструмент и принялись в спешке разворачивать орудия. Ещё до того как орудия были установлены в новой позиции, другие кавалеристы принялись их заряжать.

Конечно, им было далеко до людей Торстенссона. Но в отличие от кавалерии остальных армий, в армии Густава кавалерист владел навыками артиллериста и мог, при необходимости заменить даже пехотинца. Шведская конница, как и любая другая в те времена, была преимущественно дворянской. Но шведское дворянство не отличалось высокомерием европейского, а то немногое, что и было, выколачивалось королевской дисциплиной и муштровкой.

Так что вскоре тяжёлые орудия были готовы вести огонь по новым целям. Густав не собирался вести огонь координированными залпами как батареи Торстенссона. Каждое орудие стреляло с той скоростью, какую мог обеспечить расчёт.

И огонь велся беспорядочно, медленно и нескооординированно.  Но это уже значения не имело. Армия Тилли к этому времени уже пала духом и была наполовину сломлена в результате сраже-ния. Строгий порядок терцио был смят между не поддававшейся линией обороны Хорна и разя-щим огнём артиллерии Торстенссона. И ко всему этому добавился ещё огонь собственных тяжё-лых пушек. Огромная масса имперских солдат, теперь уже практически неуправляемая толпа, служила отличной целью, тут не промахнёшься, даже если ты вставший к орудию кавалерист. Раз-мер ядер компенсировал недостаток точности попаданий. В отличие от отлично натренированных пушкарей Торстенссона, шведским артиллеристам редко удавался настильный выстрел. Но когда перед тобой тысячи людей, сбившихся в кучу так плотно, что едва могли пошевелиться, попадание 12- или 24-футнтового ядра просто опустошительно.

Немного было в жизни Густава случаев, когда у него не было искушения продолжить атаку. Ну, скажем, почти не было.

Ёнссон слышал, как он шептал сам себе: «Может, стоит?...Может?» Приподнявшись в стременах и прищурив глаза, король изучал противника. Казалось, будто бурый медведь высматривает покалеченного лося.

Телохранитель сбивчиво заговорил: «С ними покончено, Ваше Величество.» Ёнссон ткнул саблей в сторону имперских войск. «С ними покончено. Всё позади.»

Король сделал пару раз глубоко вздохнул, откинулся в седле и произнёс: «Да.» Он ещё раз перевёл дух. «Им следовало бы сдаться. Их кавалерия бежала. Шансов прорваться у них нет, они в ловушке.

Ёнссон промолчал. Рассчитывать на сдачу не приходилось, только не Тилли.

«Бедняга Тилли,» - глубокомысленно произнёс Густав. – «Паппенгейм, этот магдебургский мясник, дважды подвёл его, и в этот раз уже навсегда.» Близорукие голубые глаза короля пристально всматривались в расплывающийся, размытый пейзаж. И всё же он был доволен видом: «И на этот раз уже навсегда. Брайтенфельд»

«Будь он проклят, этот Паппенгейм!» - прохрипел Тилли. Лицо старого генерала перекосило, когда ординарец поправил повязку, но сам он даже не охнул. Просто издал ещё одно хриплое прокля-тие: «Будь он проклят!»