Жизнь взаймы

— Подождите! Вы с ума сошли? — закричал босс. — Я. — продолжал он, но его слова нельзя было расслышать из-за рёва мотора. Машина ринулась вперед, зрители бросились врассыпную, и шоссе, к которому они словно прилипли, вновь пошло накручивать свои бесчисленные петли. «Чем сейчас занята Лилиан?» — подумал Клерфэ. Он сам не знал почему, но надеялся, что на техпункте его ждала телеграмма. Но телеграммы могли запаздывать, и не исключено, что он получит её на следующей остановке. А потом снова — ночь, огни, люди, крики которых он не мог расслышать из-за рёва мотора, и которые казались ему персонажами немого фильма, а потом опять — шоссе похожее на змею, которая, казалось, опоясала всю планету, и — мистический зверь, ревущий под капотом машины.

Глава 18

Лилиан соединили очень быстро. Она рассчитывала, что придётся прождать несколько часов, хотя бы потому, что ей были знакомы порядки на французских телефонных станциях, и, кроме того, ей казалось, что санаторий так далеко от неё, будто — на другой планете.

— Санаторий «Белла Виста».

Лилиан не была уверенна, знаком ли ей этот голос. Вполне возможно, что к телефону как всегда подходила фройляйн Хегер.

— Пожалуйста, можно господина Хольмана? — попросила Лилиан и почувствовала, как у неё вдруг забилось сердце.

— Минутку.

Лилиан прислушивалась к едва различимому гудению в телефонной трубке. Хольмана, видимо, пришлось искать. Она взглянула на часы: в санатории в это время как раз закончился ужин. «Почему я так волнуюсь, словно заклинаю мертвого воскреснуть?» — подумала она.

— Хольман у телефона. Кто говорит?

Она испугалась, так чётко прозвучал его голос.

— Это Лилиан. — прошептала она.

— Кто?

— Лилиан Дюнкерк.

Хольман ответил не сразу. — Лилиан, — проговорил он затем недоверчиво. — Где вы?

— В Париже. Вы посылали телеграмму Клерфэ, а она пришла ко мне. Её переслали из отеля Клерфэ, и я по ошибке вскрыла.

— Вы не в Брешиа?

— Нет, — сказала она, почувствовав легкий укол боли. — Я не в Брешиа.

— Клерфэ не захотел, чтобы вы туда поехали?

— Да, он не захотел.

— Я сижу тут у приемника! — сказал Хольман. — Вы, конечно, тоже!

— Да, Хольман, конечно.

— Он идёт здорово. Гонки, вообще-то, ещё только начались. Я его прекрасно знаю, он выжидает. Заставляет других гробить свои машины. Раньше полуночи он не станет заводиться, может, даже немного позже… нет, думаю, где-то около полночи. Вы же в курсе, это ведь гонки на время. Он сам никогда не знает, на каком он месте, и вот это как раз выматывает больше всего, а узнать он может только во время заправки, и то, что он узнает, часто уже устаревшие данные. Это ведь гонки в неведомое… вы понимаете меня, Лилиан?

— Да, Хольман. Гонка в неведомое. Как у вас дела, как здоровье?

— Хорошо. У них просто фантастическое время. Средняя скорость до сих пор была сто двадцать и выше. А ведь большинство мощных машин ещё только выходят на прямую. Я имел ввиду среднюю скорость, Лилиан, а не о максимальную!

— Да, Хольман. Так, у вас всё хорошо?

— Очень хорошо. Мне намного лучше, Лилиан. Какую станцию вы слушаете? Включите Рим, он сейчас ближе по трассе, чем Милан.

— Я слушаю Рим. Я рада, что вам стало лучше.

— А как вы, Лилиан?

— Все хорошо. И даже.

— Может, это правильно, что вы не в Брешиа, там гроза, сильный ветер и дождь, но лично я бы не выдержал, обязательно поехал бы туда и стоял сейчас там на трассе. Как вы сами, Лилиан?

Она прекрасно понимала, что он имел ввиду. — Хорошо, — ответила она. — А как у вас там вообще… в горах?

— Как обычно. За эти пару месяцев мало что изменилось.

«Неужели прошло только несколько месяцев? — подумала Лилиан. — А ведь кажется, что уже прошли многие годы».

— А как там. — она помедлила секунду, хотя вдруг поняла, что позвонила только ради этого вопроса, — как поживает Борис?

— Кто?

— Борис.

— Борис Волков? Его почти не видно. Он теперь не приходит в санаторий. Думаю, что у него всё в порядке.

— Но вы его иногда встречаете?

— Да, конечно. Правда, это было недели две-три назад. Он гулял со своей собакой, вы же её помните, овчарку? Но мы с ним не разговаривали. А как там у вас, внизу? Так, как вы себе и представляли?

— Примерно так, — ответила Лилиан. — Всё ведь зависит от того, что ты сам от всё этого хочешь получить. А у вас горах всё ещё снег?

Хольман засмеялся. — Уже давно растаял. Луга цветут. Лилиан. — он замолчал на секунду. — Через несколько недель меня выпишут. Это правда, я не шучу. Мне Далай-лама сам сказал.

Лилиан ему не поверила. Сколько лет ей говорили то же самое. — Это же здорово, — сказала она. — Значит, мы увидимся здесь, внизу. Сказать об этом Клерфэ?

— Лучше пока не надо: в таких делах я суеверен. Вот… сейчас начнут передавать последние известия! Обязательно послушайте! До свиданья, Лилиан!

— До свиданья, Хольман.