Жизнь взаймы

— «Вы слушаете радио Флоренции!», — торжественно сообщил голос из радиоприемника и начал сообщать показанное на трассе время гонщиков, их имена и фамилии, марки автомобилей, среднюю и максимальную скорости, а потом тот же голос переполненный гордостью, заявил: «Если лидирующие машины продолжат гонку в том же темпе, они вернуться в Брешиа с новым рекордным временем!»

Лилиан вдруг замерла потрясённая. «Вернутся в Брешиа! — подумала она, — Вернутся в этот маленький провинциальный городишко с его гаражами, кафе и магазинчиками, откуда они вырвались на трассу гонки. Они играли со смертью, неслись сквозь ночь как одержимые, на рассвете на них наваливалась ужасная усталость, их окаменевшие и похожие на маски лица покрывались коркой грязи, но они всё равно мчались всё дальше и дальше, словно на карту было поставлено всё самое ценное на свете, и это для того лишь, чтобы в конце концов снова вернутся в этот крошечный провинциальный городишко, из которого выехали! Из Брешиа — в Брешиа!

Она выключила приемник и подошла к окну. «Из Брешиа — в Брешиа! Неужели есть ещё более выразительный символ бессмысленности? Ведь природа поделилась с этими людьми чудесным даром и наградила их легкими, сердцем и такими непостижимыми химические фабриками, как печень и почки, наполнила их головы белой мягкой массой, более удивительной, чем все звёздные системы вселенной, и неужели человек должен рисковать всем этим только ради того, чтобы, примчаться из Брешиа в Брешиа, если ему повезёт? Что за ужасающая глупость!»

Она посмотрела на цепочку автомашин, непрерывным потоком кативших вдоль набережной. «Неужели они вот также неслись из Брешиа в Брешиа? Из Тулузы — в Тулузу? От самодовольства — к самодовольству. И я тоже вместе с ними? — подумала Лилиан. — Наверное — и я тоже! Несмотря ни на что! Но где же эта моя Брешиа?» Она взглянула на телеграмму Хольмана. Там, откуда она пришла, не было никакой Брешиа, ни Брешиа, ни Тулузы. Там шла только безмолвная и безжалостная борьба, борьба за каждый вздох на границе вечности. Там не было ни самодовольства, ни самообмана» Лилиан отвернулась от окна и прошлась несколько раз по комнате. Она потрогала свои платья, и ей вдруг показалось, что с них посыпался прах. Взяла со стола щетки и гребни, а затем положила их обратно, не сознавая, что держала в руках. «Что же я такое делала? — подумала она. — И что я делаю сейчас?» Словно тень, сквозь окно к ней подкралось предчувствие, что она совершила ужасную ошибку, которую теперь никак нельзя было ни избежать и ни исправить.

Лилиан начала переодеваться и готовиться к вечернему выходу. Телеграмма всё ещё лежала на столе. При свете лампы она казалась самым светлым из всего того, чем была наполнена комната. Время от времени она поглядывала на неё. Лилиан слышала, как за окном плескалась Сена, и чувствовала запах воды и листвы на деревьях. «Что они сейчас делают там, в горах? — подумала Лилиан и впервые погрузилась в воспоминания. — Чем они заняты в санатории, когда Клерфэ мчится по темным улицам Флоренции вслед за лучами своих фар?» Какое-то мгновение она постояла в нерешительности, потом сняла трубку и назвала телефон санатория.

— Сиена скоро! — прокричал Торриани. — Заправимся и сменим резину!

— Скоро?

— Через пять минут. Будь проклят, этот дождь!

Лицо Клерфэ скривилось в улыбке. — Он не только для нас идёт, другим тоже мешает. Смотри, не проскочить бы техпункт! — Домов становилось всё больше. Фары вырывали их из темноты, хлеставшей струями дождя. Повсюду стояли зрители в дождевиках и под зонтами. Внезапно появлялись белые стены, люди, разлетавшиеся словно брызги в разные стороны, зонтики, трепетавшие под резкими порывами ветра, машина впереди, которую сильно заносило… — Техпункт! — прокричал Торриани. Тормоза схватили что надо, машину тряхнуло, и она остановилась. — Бензина, воды, резину, скорее! — крикнул Клерфэ, и его голос смешался с шумом затихавшего мотора. Он продолжал гудеть в его ушах и напоминал звук, наполнявший старые пустые залы в сильную грозу.

Кто-то протянул ему стакан с лимонадом и дал новые очки. — На каком мы месте? — спросил Торриани.

— Всё великолепно! На восемнадцатом!

— Паршиво, — пробормотал Клерфэ. — А как другие?

— Вебер на четвертом, Маркетти на шестом, Фриджерьо на седьмом. Конти выбыл.

— А первый… кто?

— Саккетти. Обошел на десять минут Лотти.

— А мы?

— Вы отстали на девятнадцать минут. Не беспокойтесь… кто приходит в Рим первым, никогда не выигрывает гонки. Это каждый знает!

Вдруг рядом с ним появился Габриэлли, их босс.

— На то воля Божья, — заявил он. — Матерь Божья, кровь Господня! Ты ведь это тоже знаешь! — молился он. — Покарай Саккетти за то, что он первый! Ниспошли ему маленькую поломку бензонасоса, больше ничего не надо! И Лотти тоже! Святые архангелы, храните.

— Как вы сюда попали? — спросил его Клерфэ. — Вы же должны ждать нас в Брешиа!

— Готово! — прокричали механики.

— Давай!