Жизнь на льдине

Метет пурга. У нас есть оригинальный показатель силы ветра: как только пурга усиливается, пес Веселый начинает жалобно визжать; ветер утихает — умолкает и Веселый.

Перед сном мы развесили рубахи и меховые сапоги на веревках у лампы. Это единственная возможность немного высушить промокшие меха. Однако сушить одежду и обувь надо с большой осторожностью: необходимо следить, чтобы ни одна капля воды не попала на ламповое стекло.

14 января

Метет пурга. На материке в такую погоду, как говорится, хороший хозяин собаку на двор не выгонит, а нам пришлось сегодня выселить Веселого из тамбура. Это ему в наказание! Ночью он потихоньку добрался к маслу: на бруске видны следы его зубов. Мы решили не жалеть нашего пса и наказывать, не считаясь с тем, какая стоит погода. Ведь кормим мы его хорошо!

Все оделись, напились чаю. Кажется, в такую погоду нечего делать, но работа продолжалась: Женя проводил метеорологические наблюдения, проверял хронометры и занимался гравитационными измерениями, а Петрович начисто переписывал в тетрадь свои записи по гидрологическим работам. Я ходил осматривать лагерь. Вернулся мокрый: снег забился во все поры одежды. Долго стоял у входа в палатку, очищая одежду: у нас в палатке и без того много влаги.

Четвертые сутки мы не знаем своего местоположения. Облака повисли над нами, и сделать астрономическое определение невозможно.

15 января

Петрович отправился к трещине, чтобы сделать новую лунку. Когда все пришли к нему, он пробил во льду уже большую яму. Каждые десять минут Ширшов ложился и, прикладывая ухо ко льду, чутко вслушивался в звуки моря.

— Где-то идет сжатие льдов, — сказал он.

Кренкель и я начали очищать палатки и нарты от снега. За два часа непрерывной работы мы сумели очистить только гидрологическую палатку; перенесли ее к новой лунке. Потом туда же перевезли и лебедку.

Во время установки палатки у меня были заняты руки и я не успевал натирать щеку. Эрнст заметил, что у меня образовалось большое красное пятно… Очень обидно для полярника отморозить щеку!

Вечером Женя определил наше местонахождение: широта 77 градусов 47 минут.

Петр Петрович собрал батометры, уложил их на нарты, запрягся и опять отправился к лунке; он будет проводить очередную гидрологическую станцию.

16 января

Ночь принесла нам много интересного.

Петрович вернулся в палатку только в четвертом часу, перед утром. Я и Кренкель не спали. Эрнст, как всегда, слушал «новости эфира».

Вдруг кто-то начал вызывать нашу радиостанцию. Эрнст прислушался.

— Они говорят на немецком языке, — сказал Теодорыч.

Это была радиостанция норвежского острова Ян-Майен. Радист-норвежец передал нам много теплых пожеланий и сообщил, что у острова льда нет: везде — до горизонта — чистая вода. Эрнст договорился с норвежцем о регулярной связи.

От нас до острова Ян-Майен около четырехсот миль.

Петя, усталый и измученный, сразу улегся. Тяжело дыша, он рассказал нам, как добирался к палатке. Ветер дует со скоростью семнадцать метров в секунду. По пути Ширшов несколько раз присаживался на торосы, чтобы отдохнуть. С трудом он притащил нарты со своим гидрологическим хозяйством.

Все-таки Петя сделал четыре серии гидрологических наблюдений, взял пробы с двенадцати горизонтов и измерил глубину моря.

Кренкель накормил Петровича, вскипятил ему чай. дал две рюмки коньяку. Только после этого Петрович заулыбался.

Со дня появления нашей льдины в Гренландском море все время дует ветер. Кто-то назвал это море «гнездом ветров». Пожалуй, верно! Пурга замуровала нас в палатке, как барсуков в норе.

Приняли радиограмму от капитана «Мурманца» Ульянова. Судно подошло к кромке льда на семьдесят шестой параллели. Сильная пурга нарушила связь, и сегодня мы впервые со дня высадки на Северном полюсе пропустили все четыре срока передачи метеорологических сводок на материк.

17 января

Кренкель всю ночь звал радиостанции Шпицбергена и «Мурманца», но связь установить не удалось.

Красивая заря! Можно смело сказать, что полярная ночь близится к концу. Стало настолько светло, что иногда можно даже читать. Хорошо видны все ближайшие торосы.

Мысленно заглядываю в наше будущее… Очень не хочется, чтобы нас сняли до того, как льдина подойдет к семидесятой параллели: нам надо сделать полный гидрологический разрез от Северного полюса до 70 градуса, то есть на протяжении двадцати градусов широты.

Мы с Женей вышли из палатки, чтобы сделать астрономическое определение. Нынче нам пришлось тяжело: сильный мороз, резкий ветер. Женя посинел от холода. Надо было в течение часа неподвижно стоять на коленях и делать отсчеты.

Женя не без торжественности в голосе объявил, что за двое суток мы прошли тридцать миль на юг и четыре мили на запад. Это новый рекорд дрейфа.

В Арктике уже в течение двух суток свирепствовали магнитные бури; поэтому было непрохождение коротких радиоволн. Радиосвязь была нарушена не только у нас, но и на таких крупных радиостанциях, как на острове Рудольфа, Диксоне, в Архангельске и в бухте Тихой на Земле Франца-Иосифа.