Жизнь на льдине

Ветер быстро зарядил аккумуляторы, и мы получили возможность проверить наш «прожектор». Зажгли для пробы шестисвечную лампочку. Она показалась очень яркой, а керосиновое освещение — тусклым. Но долго жечь электрическую лампочку мы не имеем возможности: вся энергия аккумуляторов должна идти только для радиосвязи.

Вскоре я снова буду дежурить по кухне. Когда было тепло, мы с Эрнстом мыли и чистили кастрюли, а теперь не знаем, что делать: не мыли посуду уже недели три, и она, очевидно, будет находиться в подобном состоянии до тех пор, пока не окончится наш дрейф. Все кастрюли черные, но чистить их не собираемся. После варки горохового супа мы накладываем в кастрюлю лед, пытаемся ее как-то обмыть, но из этого ничего не получается. Приходится в кастрюле из-под супа варить борщ, а в миске, где был кисель, готовить какао. Ведь с водой у нас довольно туго, и попытки мыть посуду приводят к тому, что она становится грязнее, нежели была.

29 сентября

Метет пурга. Из палатки выходил только один Федоров, чтобы зафиксировать состояние погоды.

Днем вышел и я, но не узнал лагеря. Льдина покрылась снежными застругами и напоминает море, застывшее в момент наибольшего волнения.

За последние сутки дрейф шел скачками. Где-то лед сопротивляется, где-то происходят сжатия и торошения колоссальной силы. Ветер стихает; уже не работает ветряк, но гряды торосов еще дымятся тоненькими струйками пурги. Вся поверхность льдины изменилась. Огромные сугробы, заструги и снежные валы окружают нас. Базы и палатки засыпаны снегом.

Петр Петрович, не покидая палатки, продолжал титровать.

Вечером мы слушали концерт Якова Зака из Большого зала Московской консерватории. Слышимость была хорошая, концерт очень понравился.

— Теперь, в полярную ночь, улучшится слышимость всех станций, — заметил Эрнст.

По моей просьбе радисты острова Диксон прочитали нам статьи из севастопольской газеты «Маяк коммуны». С Севастополем у меня много связей: там живут мои земляки и родные, там я прошел большую революционную школу; всегда с теплотой вспоминаю об этом городе.

Потом с острова Рудольфа запросили дополнительные метеорологические сводки, так как Михаил Водопьянов собирается вылететь на поиски самолета Леваневского. Мы все озабочены этим решением; в нашем районе погода очень плохая, три дня уже нет никакой видимости; кто может поручиться, что в том секторе, который намерен обследовать Водопьянов, погода лучше?!

Мы прекращаем брать воду из озер и лунки. Вода здесь соленая и горькая; чай, приготовленный из нее, невкусен.

Женя сегодня определялся по Луне и по Венере.

Ночью я выходил из палатки и осматривал хозяйство. Особенно радует меня ветряк. Обязательно нужно будет взять его с собой, когда нас снимут со льдины, и сохранить для музея. Он очень нам помог и там, на Большой Земле, будет одним из ценных экспонатов, которые покажут условия жизни и быта на станции «Северный полюс».

30 сентября

На острове Рудольфа метет пурга. Очевидно, полет Михаила Водопьянова откладывается.

Солнце опускается ниже и ниже над горизонтом и скоро распрощается с нами до весны.

Мы ввели новый распорядок дня и выделили два часа специально для политзанятий. Но пока еще все загружены и не можем начать занятия кружка.

Из-за перегрузки я не в состоянии ходить на охоту. А жаль. Ведь охота может дать нам свежее мясо, а также ценные научные факты.

Важнейшими, хотя и скудными, сведениями о жизни в центральной части полярного бассейна мировая наука обязана Фритьофу Нансену. Ссылаясь на его авторитет, ученые говорили и писали о безжизненности Северного Ледовитого океана, особенно его центральной области.

Наш дрейф от Северного полюса до 85 параллели проходил, казалось бы, по самым пустынным и лишенным жизни местам. И мы, четверо советских полярных исследователей, являемся первыми свидетелями интереснейших явлений.

Услышав после прилета на Северный полюс чириканье птички, мы не верили своим ушам. Потом увидели пуночку. Между прочим, кто-то из первых жителей полюса неуверенно высказал мнение, что птичка… завезена самолетом. Однако потом появились и чайки моевки, и чайки глупыши, и пуночки, и чистики.

Петрович, делая гидробиологические станции на разных широтах и глубинах, всегда собирал богатый улов медуз и всевозможных рачков. В открытой полынье мы наблюдали и потребителей этой мелочи — морского зайца и нерпу. Хотели нашим киноаппаратом снять морского зайца, но он оказался очень осторожным. Однажды мне удалось застрелить нерпу, но, к сожалению, течение унесло ее под лед. И наконец, нас посетили сразу три белых медведя.

Не сомневаюсь: если займусь всерьез охотой, то на кухне у нас постоянно будет свежее мясо. Я откладываю и откладываю охоту, но все же собираюсь приступить к этому весьма приятному и полезному занятию.

Отправился в лагерь, где после пурги всегда много работы. Первым делом приступил к раскопкам хозяйства: все засыпано снегом.