Жизнь на льдине

Женя утром приступил к суточной серии наблюдении по магнитным вариациям. Он будет непрерывно работать тридцать шесть часов.

Нынче день равноденствия. Мы хорошо видим и солнце, и луну.

Я продолжал раскопки мясных запасов. К сожалению, все наши ромштексы и свиные отбивные котлеты пришлось пожертвовать Веселому.

А с каким удовольствием мы думали о предстоящих «пирах» на льдине с подлинной ресторанной кухней! Увы. даже в Арктике, оказывается, нужны электрические холодильники.

Показал Веселому его будущее питание, он радостно завилял хвостом. Однако я еще раз проверил качество свиных отбивных — не хотелось их выбрасывать; сомнения нет: они уже испортились, несмотря на то что были на льду. Веселому их хватит надолго, он обеспечен продуктами до конца дрейфа. Впрочем, он, кажется, об этом и не думает, живет беспечно и беззаботно, словно понимает, что мы ему все приготовим.

Петр Петрович после чая наладил вертушку и опустил ее в океан; нас несет теперь на юго-запад.

После вертушечных наблюдений Ширшов титровал станцию. Этим он занимался в течение всего дня, так как хочет поскорее освободить склянки. Завтра он предполагает брать новую гидрологическую станцию, а затем будет измерять глубину.

У нас выработался постоянный порядок гидрологических работ. Через каждые тридцать миль мы измеряем глубину океана. Затем берем гидрологическую станцию, то есть берем пробы воды и измеряем ее температуру с разных глубин: 5 м, 10 м, 25 м, 75 м, 100 м, 150 м, 200 м, 250 м, 300 м, 400 м, 500 м, 750 м, 1000 м, 1500 м, 2000 м и далее до дна через каждые 500 метров. В промежутках между станциями Ширшов обрабатывает (титрует) собранные пробы воды в своей химической лаборатории. Кроме того, в промежутках между промерами и взятием проб воды с разных глубин мы опускаем вертушку для определения скорости и направления дрейфа. А если учесть, что постоянно нужно очищать лунку от быстро намерзающего льда, что с наступлением морозов возник целый ряд дополнительных работ, связанных с гидрологическими наблюдениями, то получается, что не успеем еще взять одну станцию и обработать ее, как нужно начинать уже новую.

Теодорыч приготовил блинчики и кофе.

Погода сегодня исключительно хорошая. Очень приятно работать на дворе, хотя мороз доходит до двадцати градусов.

Если и завтра будет хорошая погода, мы с Эрнстом пойдем на разведку соседних льдин. Надо все время смотреть за состоянием льдов. Нам следовало бы вывесить здесь девиз: наблюдательность и наблюдательность!..

24 сентября

По лагерю дежурил Женя, так как ему все равно в течение ночи надо было вести суточную серию наблюдений. Кренкель впервые лег спать одновременно с нами.

Я собирался отправиться на разведку соседних льдин, но с утра идет снег, а во время пурги уходить далеко от лагеря нельзя.

Петрович целый день работал на гидрологической станции. Атлантическая вода на глубине становится заметно теплее: сказывается наше приближение к Гренландскому морю.

Ширшов жалуется, что батометры, которые мы привезли с собой, не совсем удачны. Они часто ломаются. Я успокоил Петровича:

— Ничего, буду их чинить…

Хорошо, что не пошли сегодня в разведку, а то нам досталось бы. Даже небольшой бидон с колбасой мы с трудом перетащили к палатке: на каждом шагу проваливались в снег. Кругом нас рыхлые сугробы. Вообще после пурги этот снег несколько напоминает пески знойной пустыни.

Метель глушит и без того слабый, сумеречный свет. Дует южный ветер; однако нечего надеяться, что он подвинет нас на север: за последнее время дрейф к югу становится все устойчивее и быстрее. Быть может, этот ветер лишь задержит наше движение на юг.

25 сентября

Первые утренние вести — приятные или неприятные — всегда приносит нам Кренкель. Вот и сегодня он разбудил Женю и коротко сказал:

— Ночью было двадцать шесть градусов мороза, а ветер заметно утих.

Женя быстро вышел из палатки, в тамбуре надел валенки — наши общие большие валенки.

Я встал на час позже, так как болела голова. Ночью почему-то шла кровь из носу. Я не пил чаю, ушел работать на склад.

Ширшов опустил груз на дно океана. Глубина — четыре тысячи двадцать пять метров. Мы пошли вытаскивать груз.

Хотя уже не в первый раз мы измеряем глубину океана, нам никогда не было так тяжело накручивать лебедку, как нынче. Это объясняется тем, что начался большой дрейф и трос уходит в сторону.

Сменялись через каждые триста метров. Я работал в паре с Женей, а Кренкель — с Ширшовым. Несмотря на то что мороз крепчал, мы все были мокрые.

Перед вечером пошли обедать. Ели суп, который я приготовил еще пять суток назад. Он был довольно кислый, но я добавил воды, и все признали, что это хорошо. На второе приготовил мясной порошок с горошком и на третье — какао. Оно пахнет дымом, но мы к этому привыкли.

После обеда у нас обычно часовой отдых, а потом мы снова продолжаем научные и хозяйственные работы.

Женя сделал астрономическое определение и лег спать.