Жизнь на льдине

Женя передал в Ленинград результаты своих научных наблюдений. Мы стараемся все добытое нами в труде пересылать по радио на Большую Землю. Жизнь каждого исследователя принадлежит народу, и крупицы опыта или мудрости живут века, потому что народ бережно хранит итоги научного труда своих сынов. Решили на всякий случай — мы ведь живем на льдине, а не в санатории! — по слать в Арктический научно-исследовательский институт большую радиограмму. Она начинается следующими фразами— сухими, но полными глубокого смысла:

«За истекшее время определения склонения и горизонтальной составляющей сделаны в двадцати точках, определения наклонения — в десяти, вариации отсчитывали в течение ста семидесяти часов»…

Петрович продолжал вертушечные наблюдения и к обеду успел уже закончить две серии. Одновременно он занимался установкой в жилой палатке аппарата для получения дистиллированной воды. В палатке зажгли примус, и скоро всем нам стало тепло. Чтобы не промокли шкуры, я сделал большой поднос из жести, на который Петрович поставил примус и аппарат для перегонки воды.

Приступил к ремонту примусов, так как Ширшов взял единственный исправный с кухни.

В жилой палатке Температура — Плюс три градуса, а на дворе — минус пять.

При осмотре нашей льдины обнаружили новые торосы. Оказывается, ночью льдину опять немного поджало. Трещина приблизилась к нам. Размеры ледяного поля, на котором мы живем, все уменьшаются.

Теперь лагерь расположен только в ста двадцати метрах от трещины, но это не вызывает у нас особой тревоги, потому что в крайнем случае мы сможем перейти на другую льдину — большего размера (конечно, лишь при том условии, если не будет сильного сжатия льдов). Думаю, что полярную ночь нам удастся провести на нынешнем ледяном поле.

Ветер совсем стих, но зато нас снова окутал густой и непроницаемый туман. С трудом мы пробираемся от базы к базе; приходится брести ощупью, чтобы не попасть в трещину. В тумане мы стараемся не особенно много «путешествовать» по льдине, — это опасно.

Петр Петрович долго работал у лунки. Он притащил двадцать баночек с пробами воды. Петрович шутит:

— Принес все население Центрального полярного бассейна…

В полночь он перевел микроскопических жителей океана в бутылочки со спиртом. В таком виде они поедут на материк и будут там детально изучены. Между прочим, некоторые морские рачки светятся в темноте.

Я дежурю по лагерю, пока Эрнст спит. Сырость дает себя чувствовать. У нас троих: у Эрнста, Петровича и у меня — болят суставы рук и ног. Теодорыч говорит, что это ревматизм. Когда вернемся на материк, поедем в Мацесту, и там нас быстро вылечат.

Доктор Новодерешкин (с острова Рудольфа), которому мы сообщили о ревматических явлениях, передал нам по радио много советов. Он рекомендовал принимать на ночь горячие ванны, а затем десять минут после ванны натирать суставы ихтиоловой мазью с какой-то смесью; спать в перчатках; утром мыть руки мыльным спиртом…

Какие бывают наивные люди! У нас, как известно, не имеется ванны; чтобы выполнять эти советы, нам нужен спирт, а у нас его нет. Даже для научных работ мы добываем спирт из коньяка.

Мы ответили доктору шутливой радиограммой:

«Первое — ванна отсутствует, второе — состав мази неясен, третье — буде спирт обнаружится, хотя бы мыльный, употребим вовнутрь»…

Настроение у всех хорошее: весь день шутим и смеемся.

2 сентября

День выдался исключительно хороший; ослепительно яркое солнце, глубокое бескрайнее небо. Солнце взошло в четыре часа утра. Эрнст, который в ночное время регулярно ведет наблюдения за всем, что происходит вокруг нас, разбудил Женю:

— Можно делать астрономические наблюдения, — сказал он.

Женя вышел из палатки с теодолитами. Потом он отправился на лыжную прогулку вокруг льдины.

Вскоре встал и я, пошел осматривать трещину; все время нужно следить за нею. Когда подходил к кромке льдины, опять увидел лахтака. Может быть, это наш старый знакомый, которого мы еще прежде видели? Лахтак бился мордой об лед и, как только заметил меня, быстро скрылся в воде. Он сделал это так молниеносно, что я не успел даже выстрелить. Вернулся в лагерь сообщить, что у нас новый сосед: лахтак живет рядом.

Предложил друзьям воспользоваться хорошей погодой, которую мы так долго ждали, и заняться киносъемкой; хотелось запечатлеть на пленке детали нашего быта, забавные (несмотря на их трудность) условия жизни, эпизоды научных наблюдений. Пришлось стать режиссером и просить Кренкеля, Ширшова или Федорова нагнуться, повернуть голову, не смеяться, не смотреть в аппарат. Кинодеятели поймут мое положение… Тем более что мои «актеры» не отличаются особой фотогеничностью.

Женя после киносъемок сообщил, что, по его предположениям, мы находимся уже на 86-й параллели.

Пётр Петрович к обеду закончил серию вертушечных наблюдений и приступил к промеру дна. Груз опускался на дно океана до позднего вечера. Теперь нам предстояло его выбирать. Обычно мы делаем это «авралом», крутим лебедку по двое: я с Женей, а Эрнст с Петровичем. Поочередно выбираем по триста метров троса.