Жизнь на льдине

После ночного дежурства Эрнст хотел лечь спать, но потом вспомнил, что нужно пустить ветряк и зарядить аккумуляторы. Ветер сильный и порывистый, однако ветряк не дает энергии. Эрнст стоит и рассуждает: что же это такое?

Все вчетвером отправились к ветряку, разобрали его. Дул сильный ветер, но мы терпели. С амперметром проверяли каждый провод: ток есть! Наконец нашли дефект: колодку, в которой находятся две медные щетки, забило снегом, щетки замерзли. Мы быстро устранили этот дефект, снова собрали ветряк и запустили его.

Все промокли, но зато аккумуляторы ожили.

Утром наблюдали необычайно красивое зрелище. Ночью было значительное сжатие, и против нашей палатки наторосило большую гряду разноцветных льдов. Петрович обнаружил внутри льда много замерзших водорослей; они-то окрашивают торосы в разные цвета.

Вид всего лагеря сильно изменился. Вокруг образовались новые снежные сугробы, валы, бугры. Работая у лунки, приходится выгребать лопатой снег. Этим и был занят Петя. Мы с Женей пошли ему помогать.

В течение дня мы пять раз опускали вертушку на разные глубины. Таким образом, нам удалось даже во время пурги определить скорость и направление нашего дрейфа.

Перед вечером к лунке пришел Эрнст; он тоже помогал вести гидрологические наблюдения.

Мы сегодня промокли еще больше. Однако в палатку не торопились, хотелось закончить работу. Отпустили только Теодорыча, которому надо было готовить обед. Через час он нас позвал, и мы пошли в палатку.

После обеда я принес в палатку примус и зажег. Мы развесили рубахи; это единственный способ просушить нашу одежду.

Пока сушились рубашки, Петрович занялся обработкой проб, взятых с гидрологической станции, которая была сделана несколько дней назад. Женя подбирал материалы своих наблюдений по астрономии.

Научные приборы мы перенесли в жилую палатку: здесь теплее и удобнее. Внутри нашего «дворца» теперь разместилась комплексная «академия»: тут и радиостанция, и гидрохимическая лаборатория, и канцелярия, и квартиры научного персонала; в уголке приютилась кинофотолаборатория.

На дворе — полтора градуса мороза. Вечером я разыскал и откопал нарты. Других предметов нашего большого хозяйства я не трогал, потому что снег продолжает сыпать с прежней силой: не успеешь очистить, как снова все заваливает.

28 августа

Мы с Эрнстом всю ночь бодрствовали: он дежурил, а мне почему-то не хотелось спать. Вскипятили чай, не спеша тянули приятную горячую жидкость, тихо беседовали о Москве. Мы отчетливо и ясно представляли себе каждый столичный час…

Пурга и ветер не прекращаются. Петрович встал и ушел к лунке работать с вертушками, не обращая внимания на погоду.

— После обеда приступим к полной гидрологической станции, — сказал он, уходя.

Эта работа займет целые сутки.

Женя занялся обработкой материалов по магнитным вариациям и атмосферному электричеству. Теперь он сразу, не откладывая, обрабатывает данные научных наблюдений. Завтра Женя собирается снова устанавливать научные приборы в павильонах.

Нашу льдину очень быстро несет. Очевидно, мы уже простились с 87-м градусом северной широты. Если завтра появится солнце, оно нам скажет (через астронома Федорова), где мы находимся.

Теодорыч все время следит по радио за воздушными кораблями, которые наша страна послала сейчас в Арктику на поиски пропавшего самолета Леваневского при перелете Москва — США.

Передали в «Правду» корреспонденцию. Давно не писали в газеты, так как радиостанция была сильно загружена.

После обеда пурга прекратилась. Я отправился на лыжах проверять аэродром. Флажки разбросаны и засыпаны снегом; пришлось их снова устанавливать.

После обхода аэродрома я откопал нарты и бидоны. Завтра буду продолжать раскопки остального хозяйства. Вообще после пурги я скорее напоминаю археолога, чем начальника станции «Северный полюс».

Продолжаю дописывать вторую статью для «Правды»: «Сто дней на дрейфующей льдине».

Послал Володичке небольшую телеграмму. Как-то она себя там чувствует? Всегда с теплотой думаю о ней, моем замечательном друге.

29 августа

Снова поехали на клипер-боте осматривать аэродром. Но без солнца трудно определить состояние поля. Когда мы вернулись, Женя тоже произвел раскопки и установил палатку-павильон.

Петрович очистил лунку от снега и начал вертушечные наблюдения.

Вечером я ремонтировал кухню; на брезент приходится накладывать заплату, потому что ветер начал уже хозяйничать в супах и борщах.

Как только показалось солнце, Женя определил координаты: мы находимся на широте 86 градусов 55 минут.

Я продолжал откапывать мотор, стремянку, ведра, бидоны. Все это занесено снегом, все приходится нащупывать и вытаскивать.

То и дело я спрашивал себя:

— Где же ведра?

— Куда девались бидоны?

— Где искать нарты?

— Что может означать недавно образовавшийся бугор у нашей палатки?

Эрнст тоже ходил вокруг палатки и по размерам сугробов определял: где засыпаны нарты, где притаилась стремянка, где можно искать пешни.

Я никак не ожидал, что снег так быстро скроет все имущество станции.

— А как на базах? — спросил Кренкель.