Жизнь на льдине

Ветер продолжал свое дело, полезное для нас. Температура немного понизилась: ноль градусов. Напор воды у лунки уменьшился, но зато со всех озер туда наносит большие пласты снега. Только и знаем, что вытаскиваем снег из лунки.

Женя после завтрака проверял свои приборы, а потом сел составлять генеральную карту дрейфа за все время нашего пребывания на льду. Он отрывается от этой работы только для проведения очередных метеорологических наблюдений.

Эрнст стал давать по радио сигналы, вызывающие не какую-либо определенную станцию, а всякого, кто его услышит.

Два часа дня. Европа сейчас работает, Америка спит, но в эфире появляются «радиозубры», как называет Кренкель радиолюбителей.

Долго он возился и вдруг, как ребенок, радостно закричал:

— Связался!

Его услышал радиолюбитель с Гавайских островов мистер Тролез. Теодорыч начал вести с ним разговор. Житель Гавайских островов сообщил, что читал в газетах о нашей экспедиции и о нас. Он очень рад тому, что удалось с нами связаться. Теперь в Гонолулу безоблачно, тепло, восемьдесят градусов жары (по Фаренгейту)…Побеседовав, Кренкель и Тролез пожелали друг другу всяческих успехов, а американец, прощаясь, любезно спросил, не может ли он оказать нам какую-либо услугу. Эрнст столь же любезно поблагодарил его.

Не прошло и получаса после этого разговора, как Теодорыч связался с другим радиолюбителем — коротковолновиком из Южной Австралии. Так как мощность нашей станции всего лишь двадцать ватт, то есть меньше, чем у средней настольной электрической лампочки, то связь Северный полюс — Южная Австралия мы считаем рекордной.

Теодорыч, конечно, в восторге. Он жалеет, что у передатчика нет рук: ему хочется их пожать…

Ночью я не спал до половины третьего, читал «Петра I» Алексея Толстого.

Очень печалит, что плохая слышимость не дает нам возможности принимать «Последние известия по радио» из Москвы.

30 июля

Пока Женя проводил астрономические определения, каждый из нас высказывал свое предположение о том, где мы сейчас находимся, куда нас отнесло за пять дней &о времени последних наблюдений. Я высказал мнение:

— Наша широта — 87 градусов 54 минуты.

Когда Женя сделал вычисления, оказалось, что я ошибся лишь на одну минуту: наша станция находится на широте 87 градусов 53 минут.

Петр Петрович с утра занимался изучением дрейфа с помощью вертушки, а в свободные минуты обрабатывал материалы наблюдений.

Женя весь день делал вычисления, подготовлял материалы о двухмесячном дрейфе нашей льдины. Они с Петровичем сопоставляли собранные ими научные данные с работами Нансена и Свердрупа.

Я ходил на базы, чтобы перетащить часть груза, но работать не смог: сильно болит рука. Вспомнил, что несколько дней тому назад я носил лопатой снег, чтобы обсыпать палатку; взяв большой кусок мокрого снега, я потащил его к палатке и едва донес, а когда сбросил с лопаты, то почувствовал острую боль в локте. Наш врач Пэпэ, осмотрев больную руку, сказал, что у меня растяжение связок, и смазал это место йодом. Он велел мне в течение нескольких дней не подымать тяжелых предметов, чтобы боль в руке утихла. Сейчас я на правах больного — выполняю только легкие работы.

Мы получили из Москвы указание: подготовиться к обслуживанию дальнего трансполярного перелета Сигизмунда Леваневского. У Эрнста снова наступают напряженные, горячие дни.

31 июля

Теодорыч разбудил Женю: показалось солнце, можно было приступить к суточной серии по гравитации.

Слушали утренний обзор газет.

Снова ходил проверять базы. На базе № 2 все расползлось: запасной мотор вывалился из-под перкаля, кусок масла лежал в стороне, бидоны с продовольствием, весящие по сорок четыре килограмма, рассыпались, словно игрушечные детские кубики. Снял общий вид фотоаппаратом. Выбрал новую площадку и стал переносить туда грузы. За час перетащил более тонны.

Эрнст снова беседовал со своим «старым знакомым» — радиолюбителем с Гавайских островов. Мистер Тролез сообщил, что газеты за границей пишут, будто нам угрожает опасность, так как вся льдина растаяла. Он даже знает такие подробности, что нам приходится издалека возить снег — обсыпать палатку… Мы его успокоили. Теодорыч «отстучал», что наша дрейфующая экспедиция находится в полной безопасности.

Погода резко изменилась. С утра было солнце и легкий морозец, почти два градуса. Теперь температура повысилась. Пошел сильный дождь. Хорошо, что наша жилая палатка не промокает и в ней сухо.

Петрович и Женя подвели итоги наших работ за два месяца, чтобы завтра передать корреспонденцию в газеты.

Я вернулся с базы мокрый как курица. Работая в меховой рубашке, я сильно вспотел; от меня шел пар, словно от кипятильника. Отдохнув, стал читать Чернышевского «Что делать?».

Вечером часто выходил из палатки, осматривал лагерь. Ветер усилился, кромку льда начало ломать. Приходится следить в оба: как бы под большим нажимом поле не дало новой большой трещины. Это опасно.

Петя пошел пускать очередную вертушку. Сегодня очень интересный дрейф: нас понесло обратно, на северо-восток. Неужели вернемся к восемьдесят восьмой параллели?