Жизнь на льдине

Август начался штормовым ветром. Погода стоит опять гнусная, сильный ветер, порывы его временами достигают скорости двенадцать метров в секунду, и тогда тике ветряк складывается. Дождь со снегом проникает во все щели. Ветер разорвал палатку, где Женя проводит свои наблюдения по гравитации; Жене пришлось перенести все приборы в жилую палатку, пока не утихнет ветер.

Вместе с Петровичем он занялся составлением телеграммы о результатах научных наблюдений. В телеграмме размером в тысячу слов надо было рассказать о научных наблюдениях по метеорологии, астрономии, магнитологии, гравитации, гидробиологии, гидрологии (особенно по дрейфу).

Проверил мясную базу. Прорубил ножом лед, извлек из «холодильника» мясо — заднюю ножку. Опа начала портиться. Пришлось обстругать ее ножом со всех сторон; в результате этой операции ножка уменьшилась вдвое. Все-таки даже после этого мясо продолжало издавать плохой запах, правда, уже не такой сильный, как прежде, когда я его достал, но довольно ощутительный. Делать нечего, придется использовать его в таком виде: очень мы соскучились по свежему мясу. Я позвал нашего «санитарного врача» Петра Петровича; у него нюх хороший. Он осмотрел мясо со всех сторон, слегка поморщился, но тем не менее пришел к выводу, что есть еще можно. Тогда я разрезал мясо на куски и стал крутить на мясорубке фарш для котлет. Напихал туда побольше луку, чесноку и перцу, чтобы отшибло запах.

Вечером я опустил вертушку на глубину четыреста метров для изучения дрейфа. Нынче исключительный день: нас быстро несет то на север, то на северо-восток, скорость дрейфа достигает двадцати одного километра а сутки. Таких быстрых темпов передвижения нашей льдины мы не отмечали со дня высадки на полюсе. Завтра, если будет солнце, Женя сделает астрономическое определение, и мы точно узнаем, где находимся.

Час ночи. Эрнст передает большую телеграмму на остров Рудольфа. Петр Петрович работает с вертушкой.

Получили приветственную телеграмму из Москвы от участников Международного геологического конгресса.

2 августа

На Диксоне лежит много телеграмм для нас, но между Диксоном и Рудольфом ухудшилась связь на коротких волнах, и телеграммы задерживаются — обидно!

Пообедав, все собрались в палатке, покурили. Эрнст настроился на радиостанцию имени Коминтерна. На длинных войнах была исключительно хорошая слышимость. Все мы надели наушники и слушали передачу вечернего выпуска «Последних известий по радио» непосредственно из Москвы.

Мы пришли в восторг от стихотворения двух пионеров, переданного во время исполнения радиопрограммы Для детей. Ребята в этих стихах сожалеют о том, что юный возраст не позволяет им пока «пощупать» земную ось; детям хочется исследовать «белые пятна», они даже согласны подождать немного, пока вырастут. Стихи заканчиваются словами: «Ждать согласны но… вы оставьте нам с Сережей хоть одно пятно…»

Боимся, что «белых пятен» скоро совсем не будет. Поэтому мы посоветуем Сереже и его приятелю старательно учиться на начальника аэровокзала «Северный полюс».

Сегодня определили наши новые координаты. Мы вернулись к восемьдесят восьмой параллели. За два дня нас отнесло обратно на север по кривой на одиннадцать миль, пр прямой на восемь миль. Наши последние координаты были 87 градусов 53 минуты северной широты и 7 градусов западной долготы, теперь 88 градусов 01 минута северной широты и 3 градуса западной долготы. Очень хорошо, что наш дрейф в южном направлении несколько задерживается. Чем южнее окажется льдина, тем больше там встретится разводий, тем опаснее это для нашего лагеря. Несомненно, что если бы ветер дул с севера, то нас за эти два дня отнесло бы на юг по прямой не на восемь миль, а гораздо больше.

Веселый сорвался с цепи. Это удивительно хитрая собака. Как только начинаешь надевать на нее ошейник, она «надувается» так сильно, что между шеей и ремешком едва проходит палец, а через некоторое время смотришь: голова Веселого свободно вылезает из ошейника.

Женя перенес на новое место гравитационную обсерваторию и установил приборы. Петя опускал с помощью лебедки планктоновую сетку на различные глубины, вылавливая микроскопических «жителей» Северного Ледовитого океана. Затем он долго исследовал свой улов под микроскопом.

Я забрался в мешок, но что-то не спалось, поташнивало; думаю, что это от сосисок. Я на них теперь даже смотреть не могу. Петр Петрович тоже; зато Женя и Эрнст с удовольствием поедают наши порции сосисок и еще похваливают.

Нынче до обеда была очень хорошая тихая погода, светило солнце; сделали несколько снимков. Позже мы опять собрались заниматься фотографией, но неожиданно надвинулся туман, солнце спряталось, и наши планы сорвались.

3 августа

Сел писать дневник.

Всю ночь я промучился: зверски болела голова. Пришлось принять порошки пирамидона. Заснул только в четыре часа, и то ненадолго.