Жизнь на льдине

Мы отправились на аэродром, а Кренкель остался в лагере… Не успели еще мы отдышаться на аэродроме после непрерывных прыжков с тороса на торос, как Петрович услышал шум мотора. Торопливо начали устанавливать флажки. Я взобрался на большую груду торосов, следил в бинокль за горизонтом, но самолета не обнаружил. Кренкель в это время зажег в лагере факел… Ждали до тех пор, пока не продрогли. Начали стрелять из револьверов. Наконец Кренкель в четвертый раз разжег костер. Я снова услышал отдаленный глухой шум мотора, но самолета не увидел. Стало ясно, что летчик Власов не нашел нас.

Кренкель связался по радио с «Таймыром» и получил оттуда полную информацию. Оказалось, что летчик Власов действительно два раза вылетал на разведку, но не обнаружил нашего лагеря и, попав в густую облачность, совершил посадку у борта ледокольного парохода «Мурман». Кроме того, на разведку вылетел также летчик Черевичный с «Мурмана», но еще не возвратился.

Начал сгущаться туман, все собрались в лагере. Договорились с таймырцами, чтобы они не торопились, не лезли на рожон, выискивали разводья. Нам нужно взять со льдины все ценное оборудование: каждая мелочь, находящаяся на станции «Северный полюс», пригодится для арктического музея. Необходимо, чтобы корабли подошли к нам поближе, так как переброска лагеря на самолетах — очень длительная и трудная операция, связанная с известным риском.

Сегодня только полградуса мороза, идет мокрый снег. В снежном домике осели стены. С брезентового потолка на спальмешки падают капли воды. Наши малицы и костюмы совсем отсырели. Оказывается, в них накопилось много влаги, но на морозе они становятся твердыми, и поэтому мы не чувствуем сырости.

16 февраля

Летчик Черевичный, который вылетел на разведку, до сих пор еще не вернулся. Он совершил где-то вынужденную посадку. Женя и Петрович утром просили разрешить им пойти на розыски Черевичного, но, так как туман сгущался, я категорически запретил ребятам отправляться в поход.

Температура повышается; со стен все время течет вода. Во время обеда приходится сидеть в плащах, но и они не спасают: капли с брезентового потолка попадают за воротник…

С «Таймыра» снова передали по радио, что летчика Черевичного все еще нет. Нас это сильно волнует. В полдень немножко прояснилось, и я разрешил ребятам пойти на розыски самолета Черевичного. Женя привел в порядок киноаппарат, и Федоров с Ширшовым отправились курсом на восток. Я стоял у палатки и все время наблюдал за ними в бинокль.

Неожиданно я услышал шум мотора и радостно закричал:

— Эрнст, самолет!..

Кренкель немедленно зажег факел.

Над лагерем появился маленький самолет Власова. Я начал фотографировать его. Летчик Власов сделал два круга над лагерем и полетел на аэродром.

Я побежал туда. От нас до аэродрома — два километра. Не успел я пробежать и километра, как Власов уже совершил посадку.

Летчик вылез из самолета и пошел ко мне навстречу.

Трудно описать чувство радости и волнения, которое мы оба испытали во время встречи…

Власов был первым человеком, который посетил нас после отлета самолетов, доставивших экспедицию на Северный полюс. А с того времени прошло больше восьми месяцев…

Мы встретились на полдороге, бросились друг другу на шею, расцеловались. Оба от волнения не могли говорить. Я положил голову к нему на плечо, чтобы отдышаться, а он думал, что я заплакал. Власов поднял мою голову и сказал:

— Ну чего ты? Ну успокойся.

Я говорю:

— Ничего, ничего… А ты чего волнуешься?

Так мы стояли несколько минут и не могли говорить от волнения и радости.

Потом мы пошли на аэродром. Там оставался штурман Дорофеев. С ним мы тоже расцеловались.

Власов вынул из самолета ящик с мандаринами и пивом.

— Это подарок таймырцев, — сказал он.

Я поблагодарил его. Потом он передал мне пакетик с письмами от моих друзей-правдистов. Это была первая почта, полученная памп со дня вылета из Москвы.

Власов рассказал, что он случайно наткнулся на наш лагерь: искал самолет Черепичного и издали увидел наше расположение.

Я не хотел долго задерживать самолет Власова; мотор работал на малых оборотах, уже надвигалась ночь. Хотя, должен признаться, мне в то же время и не хотелось отпускать человека, который совсем недавно был в Москве.

Власов предложил мне начать погрузку имущества лагеря и переброску на самолете к судам. Я категорически отказался и заявил:

— Пока не найдете Черепичного, в наш лагерь больше прилетать не нужно!

Он усмехнулся и ответил:

— Обещаю тебе, Дмитрич, что Черепичного найду. Твердо тебе обещаю!

Мы снова расцеловались, тепло я попрощался с ним и Дорофеевым.

Вскоре самолет был уже в воздухе…

Я сразу почувствовал какую-то усталость, захотелось посидеть… Подошел к торосу, снял с себя меховую рубаху, жилет, перебросил их через плечи, поднял ящик с мандаринами и пивом и медленно побрел к лагерю…

Когда вернулся, рассказал о своей встрече Эрнсту. Скоро пришли и Женя с Петровичем. Они ничего не обнаружили. Их подвела какая-то черная точка, показавшаяся вдали. Только подойдя поближе, они увидели, что это лебедка, которую унесло во время сжатия льдов.