Женитьба Кевонгов

На повороте от речушки Изгин вдруг увидел лыжню. Лыжня уперлась в след лисовина и дала несколько лучей в стороны: охотник вернулся своим следом. Судя по всему, здесь побывал опытный охотник: только наметанный глаз Изгина мог заметить места ставки четырех капканов. Охотник был здесь позавчера. Надо обойти чужие капканы, нельзя мешать другому охотнику. Это закон тайги.

Но подумав так, старик вспомнил, что черно-бурый лисовин принадлежит ему. И тут он рассердился: кто-то другой покушается на его драгоценность!

Но мог ли кто знать, что ты оберегаешь лисовина уже много лет, что дорогая шкура при желании уже давно составила бы венец, твоей охотничьей славы. Тот, кто поставил капканы, конечно, не знал о намерениях Изгина. Получается, что Изгину нужно не мешать тому охотиться. От этой несправедливой справедливости стало ему совсем плохо.

— У-у-у, — злится старик. Он ненавидит охотников, которые, поставив капканы, сидят дома и пьют чай: ловись зверь, ловись. — Впрочем, чего я мучаюсь, — обрадовался Изгин. — Ты лови себе капканами, а я похожу по тайге, — мирно и окончательно договорился старик с отсутствующим соперником.

Потянул слабый ветер, на полянах взметнулись струйки сухого снега и змейками помчались к опушке, исчезли там в кустах. Слева появился узкий распадок, на его крутых склонах зацепился кустарник, теперь утопленный в снегу до ветвей. Затем справа отроги заметно понизились.

А вон впереди за двумя излучинами долины — сопка.

Еще немного, и начнутся бугры и россыпи — дом ли-совина. Подходя к ним, Изгин нашел сегодняшние следы. Лисовин мышковал на пойме и вернулся к каменистым россыпям.

Тяжело переступая, старик поднялся на первый бугор. Оглянулся по сторонам — не видно лисовина.

Дорога утомила старика, хотелось сесть, привалиться к дереву и расслабиться. И старику стало жаль своих верных ног, так долго служивших ему. Пора им на покой, а он заставил их так много трудиться. Но надо еще осмотреть другие бугры. Да поспешая — погода что-то не нравится.

Изгин чуть не вспугнул того, кого так долго искал. На снегу под нависшими ветвями ольхи четко обозначился черный круг. От волнения старик чуть не присел. Сердце колотилось так гулко, что казалось, лисовин слышит его удары. «Он, конечно, знает, что я здесь, — думает Изгин, — но не уйдет. Он позволит мне взять его шкуру».

Метрах в двадцати от лисовина топорщится куст кедрового стланика. Отличное укрытие! Подход удобный. Изгин стал подкрадываться. Нагнувшись до ломоты в спине, он медленно и мягко переступал широкими лыжами. Мех, которым обшиты лыжи, смягчал шелест, рыхлый снег скрадывает звуки движения. Лисовин, не шевелясь, дважды поднимал уши, прядал ими. Изгин останавливался и старался не дышать. Наконец вплотную подошел к кусту. Не нужно спешить. Нужно вначале успокоить сердце.

Лисовин хорошо виден. Рядом с ним — несколько чашеобразных вмятин: видно, это его любимое место отдыха. Отдохну и тогда буду стрелять. Вдруг в старике что-то поднялось и запротестовало. Нет, он не будет стрелять в спящего лисовина, который щедро дарил ему нерп и оленей. Стрелять в спящего зверя нехорошо. И притом Изгин так соскучился по лисовину, что ему непреоборимо захотелось увидеть старого друга во всей его красоте. Хотелось поднять его, посмотреть живого в невиданной шкуре и тогда уже…

Как бы угадав желание человека, лисовин поднял голову, невозмутимо зевнул. Озираясь вокруг, потянул воздух. Встал на толстые лапы и встряхнулся. По всей спине, от головы до хвоста, пробежала серебристая пересыпь. Изгину даже явственно послышался звон — будто рассыпались серебряные деньги.

Лисовин сейчас будет купаться в снегу. Так и есть, он вытянул морду, подогнул передние лапы, оттолкнулся задними и проехался на брюхе. Затем перевернулся на спину, перекатился с боку на бок, встал и встряхнулся.

На лисовине очень дорогая шкура. Такую шкуру Изгин за свою долгую жизнь видел впервые. Вот она. Изгин уже чувствует ее в своих руках. Такая добыча — мечта всех охотников.

Перед тем как нажать на спусковой крючок, Изгин еще раз внимательно оглядел друга. Он стар. Уже не нужен природе. Все равно умрет где-то в тайге, и его съедят другие звери, и бесценная шкура так и не найдет своего ценителя.

Изгин убедил себя, что убиение столь дорогого зверя оправданно. Пусть послужит своему другу и покровителю последний раз.

Изгину стало несколько неловко, когда он поймал себя на мысли — о нем напишут в районной газете. Может, сфотографируют. А что? Пусть пропишут в газете! Пусть все узнают о неслыханной шкуре! Пусть все узнают, что лучший охотник — это Изгин. На закате жизни Изгина посетит большая охотничья слава.

Старик снял с правой руки мягкую рукавицу из нерпичьей кожи, приник к прицелу и плавно положил палец на холодный спусковой крючок. Мушка направлена точно в голову зверя. Сейчас выстрел громко известит мир о неслыханном успехе старого охотника Изгина.