Женитьба Кевонгов

— Уже май месяц, а медведь все еще спит в берлоге. А осенью он удивится: «Что-то произошло в природе — лето на месяц стало короче».

Молодые рыбаки поняли намек.

— Что вы говорите, дедушка! Толчок будет завтра, — уверенно сказал Латун.

— У человека есть слабость: когда он разучится делать свое дело, начинает поучать других. — Это сказал Залгин, редкий среди нивхов грубиян, не признающий разницы ни в возрасте, ни в положении. Товарищи не любили его за это.

А Изгин надел потрепанную оленью шапку и гордо вышел.

Через час молодые рыбаки стояли на берегу — тянул слабый отлив. Рыбки, резвясь, выпрыгивали из воды и, сверкнув жирными брюшками, возвращались в родную стихию. Рыбаки оживленно о чем-то спорили. Все это Изгин видел из окна своего дома.

А поздно вечером, когда рыбаки вернулись с рыбалки, использовав только один отлив, они увидели Изгина, который шел с независимым видом: руки заложены за спину, голова запрокинута, будто старая шапка вдруг настолько отяжелела, что оттягивала ее назад.

— Дедушка, — донесся до него виноватый голос Залгина.

Изгин даже не обернулся.

— Дедушка, а дедушка! — слышится глухой, хриплый голос.

Это обращается уже бригадир. Ну что ж. Ему можно ответить.

Молодые рыбаки окружили старика.

— Дедушка, бригада просит извинить Залгина. — Это сказал бригадир. — И еще, дедушка, я уже третий сезон бригадиром, а нет-нет, да и ошибусь с этим проклятым течением. Научите меня совсем не ошибаться.

Изгин внимательно посмотрел на Латуна, потом перевел суровый взгляд на Залгина, стоявшего с опущенной головой. Видно, здорово ему досталось от друзей. Старик глубоко и спокойно вздохнул. Примирение состоялось. Кто теперь посмеет сказать, что Изгин никому не нужен! Человек — он всегда людям нужен. Пусть он будет инвалидом или глубоким старцем.

Напротив дома Изгина — тонь. Ее так и называют — Изгинская. Когда здесь мечут невод, старик выходит из своего жилища, становится около питчика, который с помощью деревянного кола регулирует замет и натяжение невода, и вслух дает оценку замету. А увидев, как прибрежной струей выносит начало невода, кричит:

— Смотрите, люди! Бригадир выставил пузо! Видно, слишком много рыбы вошло в невод. Видно, не под силу бригаде притонить его. И бригадир, жалеючи людей, загородил рыбе вход в невод!

Питчик пробежками пытается исправить оплошность бригадира, но замет, считай, пропал.

Изгина недолюбливали за его острый язык и старческую настырность. Но он относился к той категории людей, которые всегда бывают правы. И потому его уважали. Колхозное начальство считалось с его мнением, но решило, что будет лучше, если держаться от него подальше: уж очень откровенно говорит Изгин о самых неприятных вещах в работе и поведении членов правления и председателя колхоза. Рядовые же колхозники поддерживали его — пусть говорит.

Но с годами боевой дух старика истощался. А последнюю зиму он пережил с трудом. Почти не вставал с постели. Мучил старый, как он сам, недуг — ревматизм. А тут еще заболел воспалением легких и чуть не ушел в Млы-во — селение усопших. Поднялся только весной. Летом мало общался с сородичами. Лишь изредка спрашивал: не слышно, приедет ли нынче поэт?

По селению уже не ходили его остроты. Не докучал бригадирам своими замечаниями…

— Угомонился, — говорили одни.

— Как бы нынче он не того… — шептали другие.

Вот уже третий год колхоз застраивается новыми домами. Посеревшие от времени старые избы были возведены еще руками Изгина и его сверстников. Они отслужили свое, и колхоз построил новый поселок чуть выше прежнего. Старые же дома разобрали на нё.

Нынче летом последние семьи въехали в новые дома. Изгин же ни в какую не согласился покинуть свое старое жилье. Его дом теперь стоял оторванно от пахнущих смолой коттеджей. Колхоз слегка починил жилище старика. С переселением от него отстали.

Изгин остался совсем один. В мае он ждал наступления июня — месяца хода горбуши. В июне с нетерпением ждал хода кеты, который бывает в конце августа. Он заготовил много юколы и все роздал сородичам. Односельчане удивлялись его беспечности: себе-то ничего не оставил…

И опять по селу пополз шепот:

— Пожалуй, нынче он того…

С особым нетерпением старик ждал наступления зимы. Бывает такое. Справится человек со своими насущными делами и однажды ловит себя на мысли: дела поменьше и не очень важные закончены, а главное, большое еще далеко впереди. Сделать бы его сейчас, да нельзя — не время. Остается, одно — мучить себя изнурительным ожиданием.

Изгин уже давно закончил приготовления к зиме. И теперь скучал от нечего делать и ругал время за его неспешность. Старик открывал дверь. Та выводила печальную песню, которая тоской входила в его душу. Открывалась дверь, и вместе со светом в глаза лезли старые, никому не нужные лодки. Их даже на дрова никто не порубит. Пропитанные насквозь солью, они способны только тлеть, испуская едучий дым.