Женитьба Кевонгов

Когда Изгин сказал, что среднее течение залива Чайво у пролива носит название Харнги-ру, профессор посмотрел на собеседника с нескрываемым любопытством. Совсем как подросток, которого посвящают в тайны охоты.

Харнги-ру… Харнги-ру… Пожалуй, никто в поселке не задумывается над тем, почему среднее течение у пролива называется Харнги-ру. Называется так, и все. И никому нет дела до происхождения этого названия.

Харнги-ру — Озеро гагары. На заливе, и вдруг озеро! Разве может быть такое?

…Очень давно юному Изгину дед (память о нем добрая) рассказал, откуда взялось это странное и загадочное название.

Длинный, сплошь покрытый кедровым стлаником и низкорослым ольшаником остров, что лежит посредине залива Чайво, некогда был намного шире, чем сейчас. А на том острове — озеро.

Как-то гагары пролетали над заливом и нашли этот остров с озером. Озеро удобное: залив под боком, за пищей далеко летать не надо.

И поселились гагары на этом озере. Свили гнезда. Кормят детенышей живой рыбой. Досыта кормят: рыба рядом, сама лезет в клюв.

Детеныши растут сытые, ленивые. Лежат себе в теплых гнездах и только раскрывают клюв, чтобы принять рыбу от родителей. Ни летать не хотят, ни ходить. Так отлежали ноги, что и по сей день не разгибаются. Потому гагары и не умеют ходить. А ведь другая птица и летает по воздуху, и ходит по земле.

Развелось гагар в озере больше, чем комаров в тайге. Они пожрали всю мелкую рыбу в заливе. Старые рыбы забеспокоились — их роду приходит конец. Обратились они со своим горем к хозяину моря Тол-Ызнгу.

Приплыл Тол-Ызнг к острову. Говорит гагарам:

— Птицы вы, птицы! Вы наделены крыльями — расстояния вам нипочем. Вы наделены умением плавать на воде и под водой — шторма вам не страшны. Пищу добыть — вам ничего не стоит. Но вы больше калечите рыбу, чем едите. Поселитесь снова в отдаленных озерах. Тогда будете ценить пищу, не будете зря уничтожать рыбу.

А гагары тянут шею, чтобы через прибрежные бугры увидеть Тол-Ызнга. И вытянулась шея у гагар длинная-длинная.

Тол-Ызнг снова обращается к гагарам:

— Птицы вы, птицы!

А гагары издеваются над ним:

— А, а, а, а-а!

Знают, что Тол-Ызнг не достанет их. Он только в море хозяин. Через берег он не страшен гагарам.

Разгневался Тол-Ызнг. Поднял в море страшную бурю. Волны набросились на берег острова, ударили в склоны прибрежных бугров. И вскоре разрушили узкий перешеек, что отделял озеро от залива.

Еще дед Изгина видел маленькую бухточку, врезанную в остров, — все, что осталось от озера.

А теперь и бухты нет — прямой, круто обрывающийся к волнам берег.

Гагары разлетелись кто куда.

А море продолжает гневаться и по сей день — все рушит и рушит берега…

Старик умолк. Но будто видел: над обрывом в молчаливом крике нависли крючковатые, как пальцы стариков, оголенные корни. Им не за что ухватиться. И валятся, валятся в море деревья и кусты.

Исчезло озеро Харнги-ру. Исчезло много прибрежных дюн. Все рушится. Все исчезает и исчезнувшее забывается. Ничто не вечно. Вечно только время.

Изгину взгрустнулось от этих невеселых мыслей. Он шевельнул ногой. По склону дюны побежала струйка песка. И вот уже ручей низвергается вниз, к воде. Волны подхватывают песок, и течение выносит его в залив. Пройдет немного лет, и не станет дюны, на которой сидит Изгин. Да и сам Изгин скоро умрет.

Грустно и печально старику. Но тут он взглянул на собеседников, встрепенулся: профессор и поэт торопливо записывали в тетради его слова, слова старого охотника и сказителя. Цепочка за цепочкой легли волны на чистые листы, вечные волны.

И старик подумал: вечна и жизнь. Она передается из поколения в поколение.

Через полмесяца поэт уехал домой в областной город. С наступлением перелета птиц в сторону полудня уехал и профессор.

И остался старый сказитель один. Наедине со своими мыслями и настроением…

Прошлое лето было большой радостью в одинокой, ничем не прикрашенной жизни Изгина. Он лелеял надежду на его повторение. Но не приезжал ни профессор, ни поэт. Говорили, что поэт уехал в Москву. Надолго.

Теперь Изгин целыми днями чинил лодку и сети. Это занятие стало его повседневной радостью.

Хоть стар Изгин, но он остался охотником и рыбаком. За свою долгую жизнь он хорошо изучил нрав залива. Кто лучше всех в селении определяет изменчивое течение? Некоторые бригадиры на рулевых веслах делают маленькие царапины — отмечают дни большой и малой воды. А Изгина увези хоть куда, продержи его там сколько угодно времени — вернется к родному заливу, взглянет на его лицо и скажет: сегодня третий день большой одинарной воды, через неделю будет двойная вода.

Как-то вышел Изгин на берег, взглянул на залив и заметил — через полчаса вода слегка отхлынет. Но никто и не собирался на рыбалку. Изгин торопливо направился к Латуну, бригадиру молодежной бригады. Застал у него многих рыбаков. Латун гостеприимно поднялся навстречу старику и предложил стул. Старик пошел мимо высокого неудобного стула, сел у стены на пол, накрест подогнув под себя ноги, и, хитро прищурив щелки-глазки, сказал: