Земля и Черепаха

Это не помогло. Веки были прозрачны, так что он увидел, как прикоснувшаяся к его руке машинка капитанши пропечатала на его запястье несколько заковыристых иероглифов. Косых почувствовал лёгкий зуд в руке, но тут же всё и кончилось.

– Что, уже? – недоумённо спросил он, но капитанша, похоже, потеряла к нему всякий интерес.

– Второй пилот Тривариан, – обратилась она в зал. – Три с половиной доли.

– А как мне с этим дальше быть? – шепнул Косых, обращаясь к стоящей рядом Ольге, но та нетерпеливо мотнула головой, показывая дяде Васе, чтобы тот освободил место для стоявшего под лесенкой Трива.

Косых ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться.

Добравшись до первого свободного кресла, Косых развалился в нём, расслабленно созерцая своё запястье.

Иероглифы жили своей собственной жизнью. Они пустили тонкие ниточки-корни в глубь его руки, обвившись вокруг кровеносных сосудов. Ниточки тихонько пульсировали, окрашивая в свой коричневый цвет кровеносные сосуды Косых.

Иероглифы, похоже, надумали всерьёз овладеть его кровеносной системой.

– И как, позволь узнать, этим добром пользоваться? – поинтересовался дядя Вася у сидевшего рядом Скорпиньето.

– Как хочешь, так и пользуйся, – ответил ему гитарист. – Хоть всё раздай нищим. Объясняю для неграмотных – твой денежный запас сейчас полностью находится в твоём теле. Можешь считать себя одним большим кошельком. Преимущество такого кошелька – его нельзя ни очистить, ни украсть без живейшего участия в этом процессе твоего собственного тела. А насчёт пользования – элементарно. Заходишь в любое заведение, заказываешь желаемое и, получив, спокойно уходишь. Обыкновенно тебя сканируют в дверях, но если не веришь автоматике, можешь самолично пообщаться с кредитным аппаратом. Просто коснись его любой частью тела – аппарат тут же считает с тебя необходимую сумму. Все дела.

– Ох уж мне эти знаки Зверя… – проворчал Косых. – Жаль, что не шестьсот шестьдесят шесть долей отвесили…

Но его уже никто не слушал. Скорпиньето, услышав своё имя, сорвался с места и устремился на сцену за своими тремя четвертями доли.

Косых ещё какое-то время наблюдал за рассеянием денег в своём организме, но вскоре ему это надоело.

Вернее сказать, не ему, а его организму. Устав от новых впечатлений, мозг Косых прибегнул к самому простому и испытанному средству справляться с переизбытком информации, незаметно погрузив хозяина в лёгкую дрёму.

Очнулся он от довольно грубого пинка. Разлепил глаза и несколько секунд соображал, где он находится.

На третьей секунде понял, что действие тританиумной настойки прекратилось. Пинавший его Цади выглядел вполне обыкновенным прямоходящим хоботным без всяких признаков прозрачности.

– Ожил наконец, – довольным тоном произнёс Цади. – Ладно, кончай валяться, пора наружу. Ребята заждались.

– Какие ребята? – ещё не совсем оправившись от тританиумного дурмана, спросил Косых, одновременно с этим осматриваясь вокруг.

Зал был пуст. Похоже, он проспал всю раздачу. Ну и чёрт с ней, главное, свою долю успел получить.

– Какие-какие, – передразнил его Цади. – Родные! Он тут спит, понимаете ли, а вся группа из-за него должна на корабле сидеть вместо ближайшего кабака. А ну, живо на выход!

– Ну, так бы сразу и сказал, – проворчал Косых, выбираясь из кресла. – Да не дёргай, я и сам двигаться могу! – сказал он нетерпеливому Цади, попытавшемуся своим хоботом ускорить дядю Васю. – Где ты говоришь, они нас ждут?

– У носового парадного входа, – ответил Цади.

Он не солгал. Группа галактических панков действительно находилась в томительном ожидании, лениво рассевшись на посадочном поле в корабельной тени. При виде появившихся на трапе клавишника и канонира группа оживилась.

– А ты говорил – умер, умер, – недовольно произнёс Ча-Чик, обращаясь к сидевшему рядом Скорпиньето. – Если умер, так что ж ты из него себе новую гитару не сделал?

– Надо же было подождать, чтобы точно убедиться, – ответил ему Скорпиньето. – А то ещё приписали бы незаконное убийство члена команды. Ничего, жив наш канонир. Ну, теперь порезвимся! Эй, Цади, куда направимся для начала?

– А что, есть какой-то выбор? – поинтересовался Цади. – В «Швайнехунде», разумеется.

– Куда-куда? – ужаснулся Гнилофор. – Это ж почти на другом краю Диска!

– А кто тебя просил садиться на этом краю? – резонно поинтересовался Цади. – Знаешь же, что мы всегда туда ходим!

– Нет, ну хотя бы в «Трёх парросёров»… – жалобно протянул Гнилофор. – В конце концов, та же фирма, то же обслуживание.

– Ладно уж! – смилостивился Цади. – Но потом в «Княжий вопль»! Есть возражения?

Возражений не последовало.

– Ну, тогда пошли! – произнёс Цади. – Эй, а канонир где?

Пока Цади вычислял с подчинёнными точку ближайшего разврата, дядя Вася, не интересующийся подобными тонкостями, выбрался на посадочное поле. С целью осмотреться на месте.

Что первое видит человек, прибывший в новый город?

Вокзал. Морской, железнодорожный или аэро. В данном случае дяде Васе хотелось посмотреть на местный космопорт. Но перед тем – на собственный корабль.

Отойдя шагов на двадцать от трапа, он обернулся к «Сияющему Оргазму».