Зелёный Горошек

Недаром тут так жутко мрачно. Жутко величественного масштаба всё, потому что такое огромное, просто безграничное море огня, особенно обозревая его с огромной высоты, сама по себе высота полёта над ним, огромное количество грешников… Но упоения у бездны мрачной на краю не чувствуется. Если бы я смотрела на всё это со стороны, может быть, а так – нет. Чувствуется, наоборот, запредельный ужас. Может, это только я так слаба духом, но ощущается этот ужас как разлитая в воздухе субстанция, неизбывно присущая этому месту. Как будто от щедрой примеси ужаса-то и воздух тут такой плотный. А упоение в бою, боюсь, вообще придумали ярмарочные сказители, которые сами-то не знают, с какого конца взяться за меч. С той же достоверностью и ощущения в бою и на краю бездны описывают.

Огонь в огненном море ведёт себя не так, как вода в обычном. Его стихия более лёгкая, или менее плотная, чем у воды, и создаёт не такую, как у воды, чёткую границу, только слегка колеблемую ветром, которую легко принять за занавес, отделяющий подводный мир от надводного, каковой занавес иногда раздёргивается, чтобы пропустить из-под воды какое-нибудь склизкое чудовище величиной с корабль, со щупальцами, длинными и толстыми, как мачты, сплошь усеянными присосками с тарелку величиной и крючьями, как кинжалы. Или, наоборот, чтобы пропустить туда, под воду, корабль, тонущий со всей командой и пассажирами, потому что ему борт проломило означенное чудовище. Из-за плотности этой завесы кажется, что мир подводный и мир надводный не очень-то и отличаются между собой, и их обитатели могут как-то приспособиться к другому миру и выжить в нём. Русалка с помощью ведьмы сменяет хвост на ноги и выйдет замуж за человеческого принца, а ловкий купец как-то выживет под водой, обыграет подводного царя в шахматы и будет отпущен на сушу.

Совсем не так с огнём. Граница его с воздухом туманная, нечёткая, размытая, толстая. Её закрывают многочисленные водовороты, то есть, огневороты, в общем, воронки, и другие весьма причудливые огненные фигуры, которые, если бы мне предложили, я бы обозвала городревами, долгунами, мимоидами, симметриадами… впрочем, хватит и на этом, я опять теряю время, наблюдая за странной жизнью геенны.

Никакие живущие в огне существа, ни черти, ни бесы, ни саламандры, даже не чудятся, зато сам он ведёт себя как живое существо. Притом хищное и злобное. Передвигает, понимаешь, длинные извивающиеся смерчи туда-сюда, как будто готовится ловить ими, как щупальцами, когда кто-то окажется близко. Хаотично и резко меняя направление их движения, как будто чтобы потенциальная добыча не ускользнула, шарахнувшись в сторону. Хотя я не понимаю, как в таком пристёгнутом к доске положении можно этой доской управлять и как-то отклоняться от траектории, по которой она сама собой следует. Хотя откуда-то помню, что в принципе это возможно. Не то чтобы я сама умела или даже пробовала, но, такое впечатление, видела, хотя абсолютно непонятно, где и когда я могла такое видеть, как люди, ловко балансируя во весь рост на таких досках, называемых «серв»… или «серф»?.. лихо скользят по волнам, не огненным, конечно, а обычным, водяным, пользуясь этими самыми волнами вместо паруса и вёсел. Правда, в здешнем воздухе, вроде, нет никаких волн, хоть он и густой, так что им трудно дышать…

А вот и нет, есть волны!

Потому что смерчи ещё ладно, хуже те гигантские фонтаны огня, что время от времени там и сям вылетают из огненного ада, чтобы потом, изогнувшись, медленно обрушиться обратно. Хуже – потому что они гораздо выше смерчей, и по пути настигают те доски, которым ещё далеко до падения. Медленность их вознесения и обрушения выдаёт огромное расстояние до них, да и гибнущие грешники на их фоне подобны мошкам, а потом – маленьким вспыхивающим на одно мгновение мельчайшим искрам… Впрочем, они и в самом деле могут быть медленными, потому что, такое впечатление, движутся так, как будто текут по неким невидимым коридорам, трубам, имеющим форму гигантских петель, начинающихся и кончающихся где-то на поверхности, а в высшей точке траектории огненное содержимое невидимой трубы надолго зависает… И, пока висит, на него продолжают налетать несомые неумолимым роком доски с грешниками, чтобы стать искрами и исчезнуть… Но потом оно всё-таки рушится в породившую его бездну пламени.

И вот сейчас, когда один из фонтанов, или, как мне ни с того ни с сего захотелось его назвать, протуберанцев, выплыл неподалёку… ну как, неподалёку, к счастью, тоже довольно далеко, но значительно ближе, чем все, виденные мною до сих пор… и, тоже к счастью, не прямо впереди, а впереди-сбоку, так что мне, по-видимому, не грозит на него налететь… от него-то и пришла довольно большая волна, которая подбросила мою доску, как пушинку, опустила её обратно и покатилась дальше, а я поняла, что волны поменьше были и раньше, но раньше я ещё не успела это толком осознать.