Зелёный Горошек

Итак, с браслетами ясно, или почти что ясно, но можно немного отложить повторные попытки вытянуть металл из доски, вдруг всё же она ссохнется от жары и щель, через которую пропущены концы металлических полос, расширится. Надо же выяснить на всякий пожарный случай, нельзя ли от них избавиться? Ха, пожарный. Да тут всё один большой очень пожарный случай. Нет, если там крепление, то без посторонней помощи точно не получится. Вот что значит выражение святош «золото – это цепи, увлекающие человека в ад». Если при жизни и не нажил много золота, но стремился к нему, вот тебе в подарок золото в виде кандалов и – тони в огне. Похоже, золото тут в виде издевательства, что ли, впрочем, в этом диком апокалиптическом освещении, тем более, затенённом серфом, я не могу сказать уверенно, может, это и не золото вовсе…

Может, всё крепление состоит в том, что полосы там опять расходятся и, будучи прижаты к нижней поверхности доски, прижимают браслеты к верхней. Согнуть их и заставить, сомкнувшись, пролезть в щель, дёргая браслет, не получается. А если там ещё и болтик с гаечкой привинчен, то и взявшемуся откуда-нибудь помощнику без гаечного ключа не обойтись, а лучше – пары гаечных ключей.

Кстати! А как с этим у товарищей по несчастью? Все на четвереньках, или кто-то стоит на коленях, но хотя бы разогнув для отдыха спину, а то и стоит в полный рост? К сожалению, не очень-то я их хорошо вижу, потому что даже самые близкие не очень близко. По правде говоря, я вряд ли отличу на таком расстоянии одетых в одинаковые балахоны мужчин от женщин. Но такую вещь, как поза всего тела, различу у многих… думаю, навскидку, человек у ста…

Нет, похоже, никого, кто хотя бы частично освободился от кандалов, не видать. Ни стоящих на коленях, ни вставших с колен.

И не докричаться, чтобы спросить что-нибудь, вдруг кто знает что-то полезное. Тем более, что при мысли об этом я соображаю, что мои уши забиты постоянным рёвом, вроде как в миллион раз увеличенного костра. Так что бесполезно и пробовать кричать. Вот ещё отчего тут так некомфортно находиться. Помимо мучительного для глаз багрово-красного света, горячего воздуха, отвратительного запаха в нём, унизительной и утомительно неподвижной позы и общего осознания скорого мучительной и окончательной гибели.

У многих соседей, если можно так назвать фигуры на расстоянии полёта стрелы и дальше, головы безвольно и устало опущены, а некоторые, согнув руки и распрямив ноги, лежат на своих досках. Вставших-то нет никого, а вот лежащие есть. Но что-то в их положении кажется мне более угрожающим, чем в моём… точно! Центр тяжести переместился вперёд, и их доски более наклонены на нос, чем у тех, кто, как я, продолжает стоять на локтях и коленках. Понаблюдав за ними какое-то время, я убедилась в том, что они снижаются…

Точнее, я боюсь, будет сказать, что они снижаются быстрее, чем остальные. Потому что снижаемся по направлению к огненному морю мы все. Да и скорости снижения различаются не намного. Во всяком случае, если приглядеться, внизу, на фоне обжигающего глаза огня, можно тоже различить силуэты плоских «лодок». Их я тоже в ту сотню включала. И выше меня тоже виднеются их днища, отсверкивающие красными продолговатыми бликами на фоне угольно-чёрного неба. У тех позы видны только если они не прямо надо мной, а сильно вбок. Видимо, тем, кто выше, через какое-то время предстоит оказаться на моём месте, а мне – на месте тех, кто там, внизу. А конец у всех один. Но в разное время. Наверное, оно примерно определяется временем смерти там, в мире живых. Но вдруг определяется только в целом, и, главное, не могу ли я на него как-то повлиять?..

Интересно, что расстояния по горизонтали между досками, летящими на одной высоте, примерно одинаковые, как будто каждая отталкивается от остальных и располагается подальше от них.

Я вспомнила! Нет, я не сумела отомстить Чиколесу. Даже чеховская предъява не помогла. Когда я пригрозила колдуну, что буду убивать горожан, пока он не выйдет из башни, он надо мной только посмеялся и разрешил присовокупить ко всему городскому населению Айномачи и ко всем гостей города, приехавших на ежегодную ярмарку, ещё и окрестные сёла со всеми кметами, их жёнами, детьми и домашней скотиной. Ему от того не будет ни холодно, ни жарко. Никаких обязательств перед горожанами он не признаёт, и, как по нему, жизнь одного учёного волшебника дороже любого количества жизней низших существ. Ему, мол, будет даже на руку, если я проявлю кровожадность, которая должна быть мне свойственна как мерзкой мутантке, родившейся под сенью Порченой Пятницы, и на меня начнут охотиться не только волшебники, придерживающиеся той же теории насчёт нас, кровавых мутанток, но и официальные власти. Так что милости просим, бей, убивай, сколько твоей чёрной душеньке угодно…